[Yin]

23.07.2013 в 18:41

Пишет  Karolina Cienkowska:

Великий Индоевропейский Миф и его трактовка у Роулинг

Особенность человеческой психологии состоит в том, что она не меняется со временем, во всяком случае, кардинально. И сегодня, и во времена Ледового побоища, и в эпоху осады Трои — человек все тот же. Что и неудивительно — то, что мы называем "цивилизованным временем", с исторической точки зрения представляет собой короткий, чуть ли не минутный промежуток времени на фоне сотен тысяч лет до-цивилизованного развития. Соответственно, все представления архаичных времен, все их архетипы (врожденные психические структуры нашего бессознательного) остаются теми же и по-прежнему влияют на нашу психику, наше поведение, сны и фантазии, художественную литературу и пр.
Сага о Гарри Поттере, на мой взгляд, является одним из интереснейших вариантов Великого Индоевропейского Мифа, сформировавшегося окончательно в эпоху бронзы (IV-II тыс. до н.э., смотря где и у кого). Почему именно индоевропейского — понятно: и сама Роулинг, и большая часть ее читателей относятся к индоевропейской цивилизации. У Великого Индоевропейского Мифа есть ряд структурных элементов, которые в разных сочетаниях воспроизводятся в сотнях мифов, сказок и легенд индоевропейских народов. У Великого Китайского или, скажем, Великого Океанического (поли-, мела-, микронезийского и проч.) мифа структурные элементы совершенно другие. Разумеется, у них есть общая с индоевропейским основа, восходящая к каменному веку, но это уже такая архаика, что мы ее трогать не будем, а то совсем запутаемся.

Так что же, собственно, нам говорит Великий Индоевропейский Миф?
Как любой другой миф, он сосредоточен вокруг одной темы — что есть человек и каково его место в окружающем мире. В соответствии с эпохой, тема эта раскрывается метафорически, в художественной форме, с обязательным набором определенных сюжетных ходов и персонажей.
Каковы основные персонажи Великого Индоевропейского Мифа?

1. Герой.
Герой находится в самом сердце мифа, является его стержневым, ключевым персонажем. По сути, он воплощает собой саму человеческую природу, ее разумность и стремление к упорядоченности, в противовес хаотичному внешнему миру. Одновременно архетип героя служит читателю (слушателю) мифа инструментом познания самого себя.
У героя есть набор определенных свойств, "маркеров", позволяющих понять, что перед нами таки герой. Во-первых, это чудесное рождение, которому предшествует пророчество, или же некие знамения, или же герой рождается необычным образом (от божества, солнечного луча, в крайнем случае — от съеденного яблока и пр.), или уж на худой конец — в царской семье. Ранние годы героя проходят в полной пассивности, в "сокрытии" — крайним вариантом является Илья Муромец, тридцать лет и три года сидевший на печи. Это своего рода стадия куколки перед перевоплощением в бабочку, период внутренней работы, которую обязан проделать герой перед началом активной деятельности.
Далее начинается период миссии героя, "квеста". Квест включает в себя некие подвиги (обычно превосходящие человеческие возможности) и обязательно — путешествие, которое, как правило, является путешествием в подземный, потусторонний, магический, "тот" мир. Именно там герой вплотную сталкивается с хаотическим и иррациональным, "темным" началом — что можно понимать и как осмысление места человека в мире (разум vs слепая сила природы), так и осмысление наличия темной, подсознательной, иррациональной части внутри человека.
Преодолев все препятствия, герой в конце мифа или сказки женится и становится царем. Здесь важно понять одну вещь: основная функция героя как раз и заключается в том, чтобы стать царем. Обычно этот момент проходит незамеченным, потому что на нем сказка, как правило, заканчивается — дальше уже все "жили-поживали, добра наживали, мед-пиво пили и умерли в один день". Короче, наступил золотой век. Однако с точки зрения архаического сознания именно царская "функция" героя и есть самая важная, поскольку именно здесь он начинает исполнять свою основную миссию — поддержание вселенной в равновесии и упорядоченности в противовес хаосу и энтропии. Как вы помните, у многих архаичных народов в обязанности царя (вождя, князя племени) входило в обязанности не просто сидеть на троне, а сидеть на нем неподвижно, чтобы вселенная не поколебалась. Сидя на троне, герой-царь воплощает в себе двойственность власти: карающую, разрушающую (скипетр или плеть у фараонов Египта) и милующую, созидающую (держава), — используя оба этих лика власти для поддержания своей мини-вселенной в равновесии.
(Как мы увидим дальше, вообще все представления, свойственные архаике, несут в себе двойственность. Но об этом позже)
Таким образом, собственно путь героя и совершение им на этом пути подвигов (сражение с драконом или какой-нибудь медузой-горгоной, добывание золотого руна или жар-птицы, вынимание меча из камня и т.д.) является, с одной стороны, инициацией, с другой — доказательством его способности быть царем и вернуть вселенной упорядоченность.
Отметим также, что если в ранних версиях мифов герой один, то в более поздних его образ "расщепляется". У героя появляются помощники или соратники, число которых равно одному из сакральных чисел: либо их двое, и вместе с героем они составляют тройку, либо их (вместе с героем, без него) пять (пять Пандавов), семь (семь Симеонов, семеро против Фив), двенадцать (двенадцать рыцарей Круглого стола, двенадцать аргонавтов). Как вариант, герой уже может к этому времени стать царем и, как ему и положено, восседать на престоле, а его соратники продолжают активную деятельность по упорядочиванию мира (король Артур отправляет рыцарей на подвиги, князь Владимир-Красно Солнышко посылает трех богатырей бороться с врагами, и т.д.).
В числе помощников могут быть также животные — обычно какой-нибудь волк (серый, железный). Возможно, это отголосок древних представлений о тотемных животных. Также помогают герою те животные, которых он по дороге на подвиги "милует", причем часто эти животные воплощают собой три стихии, как в известных сказках об Иване-Царевиче: землю (медведица и медвежата), воду (щука), воздух (птица с птенцами), — что является предвестником будущей роли героя как упорядочивателя всей вселенной, включая животный мир. Позднейшие вариации: мудрые кентавры, обучающие греческих героев, и т.д.

2. Второй важнейший персонаж индоевропейского мифа — антагонист героя. Назовем его условно Великий Злодей. Условно, потому что антагонист героя воплощается в мифах и сказках в тысяче образов: Кащей Бессмертный и Великий Полоз, Змей-Горыныч и Тугарин Змеевич, хан Кончак и титаны, с которыми боролись древнегреческие боги, а в других мифологических системах — Тиамат, и т.д., и т.п. Такое разнообразие неудивительно, поскольку по сути антагонист героя является архетипом древнего хтонического, подземного божества и воплощает в себе те самые силы хаоса, энтропии, смерти, распада, от которых герой должен спасти вселенную.
Но поскольку нашему сознанию, в отличие от подсознания, понятие хаоса не слишком ясно, то антагонист героя воплощается в реалиях, соответствующих историческим реалиям того времени, когда возникли сказка/миф. Соответственно, приходится придумывать и рациональное объяснение того, а зачем, собственно, герой с ним борется. Обычно это делается путем обозначения антагониста как "зла". При этом совершенно не обязательно, чтобы он сделал герою что-то плохое — например, Иван-Царевич до встречи с Василисой о Кащее Бессмертном и слыхом не слыхал. Но рацио берет свое, и объяснения изыскиваются более или менее логичные: Парис украл Елену и увез ее в Трою, Тугарин Змеевич нападает на Русь-матушку, великан требует себе в жены Фрейю, женихи Пенелопы захватили власть над Итакой в отсутствие Одиссея, кто-то-там-еще украл сильмариллы... Ну, в общем, понятно. На самом деле добро и зло тут абсолютно ни при чем — просто надо же как-то объяснить.
Но при этом указанная выше двойственность наблюдается и здесь. Будучи воплощением сил хаоса и распада, антагонист героя, он же Великий Злодей, является и воплощением созидательных сил природы. Что для архаичного сознания опять-таки логично: человек умирает, уходит в землю, потом из его тела прорастают полезные растения, жизнь продолжается... "Красная-красная кровь через час уже просто земля, через два на ней цветы и трава, через три она снова жива" — очень точное отражение архаичного мышления. Неслучайно наряду с признаками распада (змеи, крысы, черепа) подземный мир в сказках содержит горы сокровищ. Опять, как видим, двойственность земли, подземного, потустороннего мира — как смерти и как начала жизни. Но эти созидательные силы подземного мира слепы ("Подымите мне веки..."), иррациональны, хаотичны. Соответственно, миссия героя — победив Великого Змея, объединить этот и тот мир, уравновесить хаос, забрать сокровища Злодея. Очень наивно думать, что в мифах речь идет о борьбе добра и зла — как мы говорили выше, для нашего подсознания это ни о чем. Речь в них идет именно об упорядочивании мира, а что такое добро и зло, наше подсознание не понимает вовсе. Что поделаешь — человек и вправду самое разумное и при этом самое жестокое существо на земле...
Да, забыла сказать. Еще один важный отличительный признак Великого Злодея — бессмертие. Что и понятно. Как существо, связанное с хаосом, с иным, подземным, потусторонним миром, он не может не быть бессмертен. Это любая человеческая деятельность как сопротивление энтропии имеет предел — хаос пределов не имеет. Но одновременно — опять двойственность — и созидательная сила природы не имеет пределов. Та самая, которая "через три на ней цветы и трава". Другой вопрос, что о бессмертии в человеческом понимании — с сохранением личности, индивидуальности — здесь речь не идет. Скорее, это перевоплощение вновь, вновь и вновь, каждый раз в другом облике, в иной комбинации молекул.

3. Персонаж, который помогает герою добиться своего и является "мостиком" между героем и антагонистом, — скажем условно, Царевна. Роль Царевны в мифах и сказках пассивна. Она обычно находится в заключении "где-то-там" и при этом связана сложными и неясными отношениями с антагонистом: в разных вариантах она то его дочь (например, дочь Кащея Бессмертного, дочь Великого Полоза, дочь великана в английских сказках), то он ее похитил, то хочет похитить и/или съесть (принцесса Джемделавли из шотландских сказок, Андромеда и Ариадна из греческих мифов), то намекается на то, что она его наложница... Факт тот, что царевна всегда находится в тех или иных отношениях с потусторонним миром, его след тянется за ней, как нить той же Ариадны из глубин лабиринта. Царевна, если можно так выразиться, "маркирована" потусторонним миром, миром тьмы и хаоса, миром иррационального.
В сюжете сказки или мифа она, как уже говорилось, остается пассивной и ждет, пока ее спасут. Единственное, что она иногда делает, — дает герою ценные советы и помогает ему прихватить часть сокровищ из потустороннего мира. Важное "но" — в сказках царевна иногда колдует ("превратила его в озеро, а себя в уточку, баба-яга прошла мимо и не заметила"), чего никогда не делает герой. Лишнее доказательство внутренней принадлежности царевны к потустороннему миру, поскольку колдовство, магия является такой же принадлежностью потустороннего мира, как обилие сокровищ.
Женясь на царевне, герой окончательно завершает свое становление в качестве царя, поскольку символически объединяет в своем лице этот мир и тот, свет и тьму, день и ночь, жизнь и смерть, созидание и разрушение. Создает ту самую упорядоченность мира, равновесие вселенной, о которой мы выше говорили.

4. Идем далее (потерпите, немного осталось ). У героя в мифах обязательно должен быть, помимо помощника(-ов), Учитель. В сказках он тоже бывает, хотя и реже. Даешь каждому кшатрию своего брахмана!
Как правило, Учитель — это старик, реже старуха, который обладает некими колдовскими способностями или является не совсем человеком (гамма вариантов тут большая — от Одина до серого волка и кентавра). В любом случае отличительные признаки учителя — нахождение на стыке двух миров (рационального и иррационального, этого и того, реального и магического) плюс мудрость. В прошлом учитель мог сам быть или не быть великим воином. В настоящем его основная функция — давать советы. Активен в мифе герой; учитель наблюдает за ним с умиленной улыбкой, но сам в ход событий не вмешивается. "Мудрость" же как отличительный признак учителя заключается в том, что он а) всегда прав, б) все знает наперед, является "вещим" (даже если для этого, как Одину, ему пришлось расстаться с глазом), в) стоит неизмеримо выше человеческих деяний и страстей. Учитель задает герою квест ("иди за клубочком"). Как вариант, в Учителя может развиться постаревший Герой ("сыночки, пустите три стрелы, и куда стрела упадет, там и женитесь"), но редко — у героев с мудростью обычно напряг.

5. И, наконец, последний важнейший архетип, скорее не для сказок, а для мифов — Великая Мать, являющаяся отражением — кто бы мог подумать? — образа матери в нашем подсознании. Который для нас куда важнее, чем образ отца, потому что, начиная с самых древних времен, свою мать человек знает почти всегда, а вот с отцами... по-разному бывает Соответственно, и образ Великой Матери куда сложнее, чем образ отца (выражающийся обычно как образ учителя или царя), поскольку для нашего подсознания мать, опять-таки, двойственный персонаж — одновременно милующий и карающий, дающий жизнь и отбирающий жизнь. Практически все индоевропейские народы знают эту дихотомию. Самый яркий пример — благая Парвати, она же яростная Кали, танцующая в ожерелье из человеческих черепов. В сложных развитых мифологиях образ Великой Матери расщепляется на целую гамму женских образов — скажем, в греческой это и Гера, покровительница домашнего очага, и Афина, богиня мудрости и войны, и Артемида, девственная охотница и воительница, дающая заодно счастье в браке (и принимавшая, кстати, в древности человеческие жертвы), и Геката, богиня преисподней, мрака и перекрестков...
Неслучайно выше подчеркнуто, что Великая Мать — персонаж мифологический, а не сказочный, поскольку она намного более архаична. Для нее мир еще не разделен противоречиями, она присутствует одновременно и на земле, и на небе, и в хаосе, и в порядке, и в этом мире, и в том, воплощая собой одновременно жизнь и смерть. Человек выходит на свет из материнской утробы; умирая, он ложится в мать-сыру землю. Это самый древний архетип и намного более важный для нашего подсознания, чем все на свете герои, злодеи, цари и учителя, вместе взятые...

А теперь для тех, кто продрался через это длинное описание, — давайте посмотрим, как именно у Роулинг "работают" все эти архетипические представления.
Сразу оговорюсь — я не думаю, что она делала это сознательно. На мой взгляд, ни один настоящий писатель — а Роулинг настоящий писатель, что бы кто ни говорил, — не пишет книги полностью самостоятельно. Скорее, они хотят быть написанными. Возможно, писатель "видит" какие-то вещи, находящиеся вне нашего мира, какие-то "эйдосы" книг, параллельные миры — как угодно. Возможно, это прорывы тех же самых архетипов, коллективного бессознательного. Не знаю.
В любом случае, основные структурные элементы Великого Индоевропейского Мифа у Роулинг прослеживаются очень отчетливо. Поначалу, во всяком случае. Но в какой-то момент она, на мой взгляд, пытается подчинить их логике, рационализировать иррациональное — и в итоге проваливается между двух стульев. Получилась, что называется, ни богу свечка, ни черту кочерга.
Так что же мы, собственно, можем усмотреть в ее книгах?

1. Герой. Получился, на мой взгляд, очень удачно. Соблюдены все основные "маркеры": необычное рождение героя (мальчик-из-пророчества), некий период пассивности, сокрытия от мира, "сидения на печи", после которого герой выходит на свой квест. Правда, этот период короче, чем обычно в мифах и сказках, — 11 лет все-таки слишком рано для сказочного героя. Но это уже мелочи. Плюс Гарри реально солярный герой — попадает на "солнечный" факультет, пронизанный янской, огненной символикой, основой своего квеста избирает спасение мира от воплощения зла, связанного со змеиной символикой, по ходу дела несколько раз спускается в подземный мир (Тайная Комната, Отдел тайн, подвал в Малфой-мэноре), а в конце так и подавно умирает и воскресает. При этом, как и положено истинному Герою, практически не колдует (туго у Гаррички с этим делом, хоть он и волшебник), не пользуется своим даром змееуста и вообще явно отторгает все, связанное с иррациональной стороной магии. Есть у него и положенные герою соратники (Рон и Гермиона), и животные-помощники (Ремус-оборотень, Сириус-анимаг, всякоразные кентавры и домовые эльфы), а потом даже целая компания "круглого стола" (армия Дамблдора). В общем, здесь как раз все очень хорошо соблюдено.
Но в концовке Роулинг умудряется смазать этот архетип (мы увидим дальше, как она делает это со всеми основными составными мифа). Во-первых, Гарри так и не становится "царем", нарушив общую концепцию архетипа. Нет, может быть, он, конечно, еще дорастет до министра магии, как предсказывала Трелони... Но важно , что главная часть образа — объединение света и тьмы, рацио и иррационального, упорядочение вселенной — Гарри не интересует, и этим он заниматься не будет. В свое время была блестящая версия Джона Грейнджера — что Гарри предстоит в конце саги стать своего рода "философским камнем" (и так замкнуть цикл там же, где начиналось), пятым элементом, который объединит расколотое магическое общество. Очень красивая была версия, но, увы, Роулинг ее так и не попыталась реализовать — магическое общество осталось разобщенным, а победа света над тьмой уж очень какой-то условной.
Собственно, даже само описание победы таково, что резко снижает качество саги в целом. Вместо красивого и зрелищного финала мы получаем колоброжение с палочками, в котором можно разобраться, только поев тех самых грибов, которые собирала Гермиона в лесу. Да, и еще бонус в виде лекции о раскаянии и силе любви, достойной журнальчика "Свидетелей Иеговы". Пф-ф... И этого мы ждали столько лет?

2. Злодей. Вот здесь, на мой взгляд, почти полная неудача. Нет, основные требования тоже сохранены. Присутствует символика подземного, потустороннего мира (пещеры, подземелья, змеи, крысы, трупы и т.д.). Присутствует и колдовская сила — Лорд Волдеморт, как нам объявлено, очень талантливый волшебник (чего из текста, кстати, не видать). Плюс богатство (как минимум гора золота у сторонников, таких, как Лестрейнджи и Малфои, да и хоркруксы тоже денег стоят). Ну, и наконец — бессмертие (тут почти все по сказочным канонам — смерть в игле, игла в яйце и т.д.). Дано и обоснование того, почему Злодей, собственно говоря, есть зло: он убил родителей Героя, а еще он фашист (традиционный маркер зла в современных нам реалиях). Даже упоминается положенное тридевятое царство, которое Роулинг, правда, поместила почему-то в Албанию — наверное, просто открыла список стран и взяла самую первую...
В первых двух книгах образ Великого Злодея еще остается цельным. В первой книге он велик и ужасен — чего стоит только хоррорная сцена с лицом на затылке Квиррела. Во второй — завораживающе обаятелен, как положено Змею. Но вот дальше образ начинает сыпаться, потому что Роулинг пытается его рационализировать. Вообще создается впечатление, что, начиная с третьей книги, рацио у нее явно возобладало над иррациональным (спасибо за наводку на эту мысль ermite_17), и получилось опять ни то ни се — и с логикой жуткие неувязки, и от сказки остались рожки и ножки. У Тома Риддла появляется предыстория, детство и т.д. — помилуйте, кого это когда в мифе волновало детство Кащея Бессмертного или этапы жизненного пути великанов из Йотунхейма? И ладно бы эта логическая линия была доведена до закономерного итога — так ведь и она брошена на полпути, потому что лень возиться. В итоге мы так и не поняли, с чего вдруг Темный Лорд так невзлюбил грязнокровок, а главное — как из умного и талантливого Тома Риддла вышло это безносое тупое убожество. Не иначе как вместе с глазами оставил в одном из хоркруксов свои мозги...
О прочих признаках хтонического божества — о созидательной, пускай и слепой силе подземного мира, о завораживающей и ужасной красоте тьмы, которая чувствуется даже в самых примитивных сказочных драконах, кащеях, локи, медузах-горгонах и пр., я просто молчу. В общем, образ, на мой личный взгляд, вышел провальный. И логику не выдержали, и иррациональное убили напрочь. Даже Карабас-Барабас по сравнению с Лордом Волдемортом — персонаж настолько цельный и сильный, что Алексею Толстому можно аплодировать стоя. В отличие от Роулинг.

3. Царевна. А вот тут я должна признаться, что в ходе этих рассуждений очень изменила свое мнение об образе Джинни. Как персонажа я ее по-прежнему не переношу. Но в мифологический "канон" она вписывается отлично. Так, присутствует и необычное происхождение (Джинни, конечно, не царская дочь, но чистокровная волшебница, плюс младшая из семи детей — сакральное число!, — плюс первая девочка в семье за несколько поколений), и тесная и странная связь Джинни с Великим Злодеем (одержимость ее Томом Риддлом), и спасение ее героем из потустороннего, подземного мира (читай: Тайной Комнаты). Роулинг несколько портит этот образ, пытаясь "оживить", рационализировать и его: все эти любовные истории Джинни, ее участие в Армии Дамблдора выглядят неубедительно, а образу ничего не добавляют, потому что ему это не нужно, роль Царевны традиционно пассивна. Но, по крайней мере, Роулинг не дала Джинни активного участия в седьмой книге, не попыталась выдвинуть ее на роль помощника Героя, что не свойственно архетипу, так что в целом вышло очень стройно и красиво. А то, что второй ребенок Гарри и Джинни, судя по всему, попадет на Слизерин, даже можно с определенной натяжкой посчитать тем самым объединением противоположностей и равновесием вселенной, каковые являются конечной целью Героя.

4. Учитель. Имхо, полный провал. В начале саги образ Дамблдора просто околдовывает — он яркий, красивый, цельный, завораживающий. Настоящий образ идеального мудрого отца, наставника, Мерлина при короле Артуре.
Но как только начинается рационализация — и этот образ начинает "плыть". А учитывая, что он чуть ли не самый сложный во всей саге, — он и плывет сильнее всего. На мой взгляд, очень зря Роулинг сделала Дамблдора нелюбителем прорицаний, тогда как одна из важнейших характеристик архетипа Учителя в мифологии — что он "вещий" и способен провидеть грядущее путями, недоступными обычным людям. Вспомните, как изящно тот же Мерлин у Мэри Стюарт в "Хрустальном гроте" и "Полых холмах" выкручивается из любой непонятной окружающим ситуации? "Так хотели боги"... Ну, или перст судьбы, или что угодно. Вот захотели боги, чтобы Артур родился у Игрейны не от законного мужа, Горлойса, а от Утера Пендрагона — значит, так надо. И никаких проблем с этикой или логикой. Роулинг же пытается вывести поведение Дамблдора из логики — и вместо мудрого провидца мы получаем обычного политика-интригана... Вдобавок те вещи, которые не вызывают никакого дисбелива при сохранении образа мудреца-Учителя, при попытке рационализации приходится долго и мучительно объяснять. Например, зачем Дамблдору понадобилось оставлять Гарри, Рону и Гермионе в наследство меч, делюминатор и книгу такими сложными путями, да еще и не пояснив, зачем они нужны? Ведь все-таки война идет, тут не до игр в угадайку — а ну как детишек бы кто-нибудь успел прикончить, прежде чем они разобрались бы во всей этой путанице? Мерлину в аналогичной ситуации было бы проще — провидел, мол, что так будет, и все путем. Роулинг же приходится и сохранять традиционные элементы мифа (меч в озере), и при этом объяснять их рационально (Снейп его туда положил) — в итоге получается сложно, запутанно, да еще и остается ощущение дурацкой пародии на артуровский цикл.
Второе отступление от архетипа, которое мгновенно выходит боком, — слишком активная роль Дамблдора в саге. Учителю же по статусу положено не принимать активного участия в событиях — он прежде всего наставник и советчик для Героя, но никак не деятель, не актор. Роулинг отходит от "канона" в данном случае — и ут же начинаются вопросы: почему Дамблдор, будучи супер-магом, героем войны и обладателем супер-палочки, сам за много лет не сумел или не захотел победить Злодея?
Для того, чтобы стать Учителем, мифологическому персонажу должно на каком-то этапе жизненного пути символически умереть (см., например, Один, повесившийся на древе для обретения мудрости). После этого в нем отсекается личное — привязанности, страсти, страхи, желания. Отныне у него остается только путь служения — либо божествам (вариант: судьбе), либо герою (или царю). Эту часть архетипа Роулинг также не соблюдает — в финале саги Дамблдор предстает так и не повзрослевшим подростком, который до сих пор (сотня лет прошла!) не смог справиться с психологической травмой от смерти сестры и до сих пор поддается простым и даже мелочным желаниям, вроде желания заполучить мантию-невидимку. Вместо мудреца, направляющего человеческие судьбы согласно воле богов или судьбы, мы видим постаревшего ребенка, по-прежнему играющего людьми как игрушечными солдатиками...
Наконец, совершенно не стоило примешивать к мифу этику и затевать все эти бесконечные танцы вокруг добра, зла и силы любви. Мифу, как уже говорилось выше, абсолютно чужда идея добра и зла. "Наложить" современные представления на архаику без потерь не получилось, поскольку попытка доказать, что Волдеморт есть зло на самом деле, а не потому, что у него роль такая, мгновенно бумерангом ударили по образу благого мудреца — Дамблдору, который, как четко видно из канона, мало чем отличается от самого Волдеморта. Если таково добро, то что же тогда зло? Попытки Роулинг рационализировать образ Дамблдора, введя в седьмой книге историю его жизни, только ухудшили положение. Если на материале первых шести книг еще можно было смириться с Дамблдором-манипулятором — в конце концов политика есть политика, она не делается в белых перчатках, — то после седьмой книги он оказался вдобавок мелким и мелочным. А вот это уже непростительно...

5. Мать. В принципе, самый удачный архетип у Роулинг и явно сильнее всех прочувствованный. Неслучайно материнская любовь — одна из основных тем саги. Как и положено этому архетипу, он распадается на множество отдельных образов: это и мать-домохозяйка (Молли), и мать-защитница (Лили и Нарцисса), и мать, дарующая мудрость (Минерва МакГонагалл, которая тоже исполняет относительно Гарри определенные материнские функции). Провал, как всегда у Роулинг, пошел только с темной стороной образа — видимо, в силу все того же яростного подсознательного отрицания темной стороны в себе. Роль темной стороны архетипа Матери в саге играет Белла, соответствующая в мифологии Кали, Гекате и др. — в случае Гарри она также играет материнскую роль, "инициируя" его в войну. Но и этот образ Роулинг не удалось выдержать до конца — вместо прекрасной и ужасающей Кали, супруги Шивы-разрушителя, требующей человеческих жертв и танцующей в ожерелье из черепов, мы получили идиотку и истеричку, до слез и слюней влюбленную в безносого идиота, играющего в саге роль Злодея. Вдобавок в финале ГП-7 Роулинг допустила грубейшее нарушение архетипа, описав смерть Беллы от рук Молли — с точки зрения нашего подсознания это практически самоубийство, поскольку архетип-то один и тот же... Все равно как если бы Парвати вдруг решила убить Кали, то есть самое себя в другой ипостаси.
(Кстати, а вот гибель Беллы от рук Тонкс более соответствовала бы логике архетипа. Несмотря на то, что Тонкс в саге родила ребенка, мы не видим этого "в кадре", и Тонкс не реализуется в своей материнской роли — она почти сразу оставляет новорожденного младенца, чтобы отправиться на войну. В результате Тонкс подсознательно воспринимается как дева-воительница, аналог валькирии. А соответствующий подвид женского божества предполагает как раз непримиримую борьбу с темной стороной — достаточно вспомнить убийство Артемидой змея Пифона и пр., — плюс девственность предполагает отторжение женского начала. Так что как раз было бы намного более последовательно и понятно, если бы Беллу убила Тонкс — но, видимо, смерть Тонкс была для Роулинг для чего-то нужнее, хотя, если честно, я так и не поняла, для чего).

В целом, на мой взгляд, сага Роулинг наглядно демонстрирует положение современного человека, которого, с одной стороны, тянет к архаичной мифологии — а как не тянуть, если наша психология с бронзового века не изменилась, и архетипы все для нас продолжают действовать, — а с другой стороны, ужасно хочется сделать при этом, чтобы все было логично и "правильно". Все объяснить, поверить алгеброй гармонию, еще и наложить на древний миф более поздние этические, христианские представления — что, в принципе тоже возможно, но требует куда более тонкой работы, чем у Роулинг, у которой это получается грубо и слишком прямолинейно.
Обратите внимание, насколько сама магия у нее рациональна, логична, "технологична"... Создается впечатление, что в начале саги у Роулинг настолько мощно "прорвалось" ее собственное иррациональное и бессознательное (та самая темная сторона, которая, помимо хаоса, смерти и разрушения, "отвечает" также за сны, фантазии, творчество и т.д.), что она просто испугалась. Испугалась и начала давить это, отторгать, переводить текст на язык сознания, логики, рацио. Даже т.н. детская сказка, приведенная в ГП-7, — при том, что это, без сомнения, блестящий сюжет, это все же не сказка, а притча, то есть жанр исторически гораздо более поздний и рациональный.
И ведь тема-то преодоления страха смерти, которая пронизана вся седьмая книга, при этом так в итоге и не получила завершения... Сколько бы об этом ни говорилось — а сага не оставляет светлого впечатления: "радостно жил я, легко умру...". Смерть в ней так и остается чем-то пугающим, бессмысленным, ненормальным, чего-не-должно-быть. Горы трупов не пойми зачем — вот и все. Подход, типичный для современного европейца (см. Филип Арьес "Человек перед лицом смерти") — но тогда остается бессмысленным весь мифологический контекст, который как раз и нацелен на преодоление ужаса смерти, на доказательство того, что этот и тот мир по сути едины.
Разумеется, это не означает, что мифы и архетипы не следует рационализировать и "переводить" на язык современных нам реалий. В конце концов, то же самое делал и Гомер — переводил мифы, возникшие минимум за тысячу лет до его рождения, на реалии того общества, в котором жил. Однако дело это тонкое и сложное, требующее объединения противоположностей, парадокса, подразумевающее балансирование на лезвии бритвы, причем прежде всего во внутреннем мире самого автора. С этой задачей Роулинг, на мой взгляд, не справилась. Забавно то, что переизбыток рацио в повествовании не делает его глубже — идет только внешнее усложнение (крайне запутанная ситуация с палочками, возня с хоркруксами), тогда как на сюжетном и психологическом уровне текст становится "плоским", упрощенным, примитивным.
Однако, на мой взгляд, заслуга Роулинг уже в том, что она попыталась это сделать. Она действительно дала новую жизнь старым архетипам, и влияние саги на читателя объясняется прежде всего тем, какой огромный пласт нашего собственного подсознания "Гарри Поттер" вспахивает, словно плугом. Это действительно было событие в литературе, и Роулинг в этом смысле — очень талантливый автор (я бы даже сказала, что гениальный, хотя многие сочтут это преувеличением).
А что не справилась с собственным материалом — ну что ж, как говорил в таких случаях Вергилий, "feci quod potui, faciant meliora potentes" ("Я сделал, что мог; кто может, пусть сделает лучше").

@темы: Теория