Максим Далин "Кинестетика и литература: сыр бри"

[moremoreletters]

Прекрасно понимаю: это будет беседа о фруа-гра и ананасах в шампанском в доме голодного. Давно голодного, причём. Который думает, как бы ему корку чёрного хлеба раздобыть, а я ему - о несказанных качествах сыра бри. Совести у меня нет.
Так что официально разрешаю возмущаться. Я очень и очень неделикатно себя веду. В благословенной окружающей действительности книги пишут люди, неспособные создать визуальную картинку, простое описание обстановки - пейзаж, интерьер, портрет - а я замахиваюсь на попытку задействовать в тексте максимум органов чувств, собираюсь говорить о запахах, тактильном чувстве, вкусовых ощущениях, проприоцепции... Это не то, что даже высший пилотаж. Об этом просто неприлично говорить.
Даже классики не всегда прибегали к таким пижонским штучкам. Во всяком случае, Веллер, составивший отменную компиляцию всевозможных литературных приёмов в своей работе "Технология рассказа", отзывался о запахах и вкусах описанных в рассказах вещей очень скептически. Носов же и вовсе похихикал в своих "Иронических юморесках" над берёзами, грибами и морем, имеющими один и тот же горьковатый запах во всех без исключения штампованных опусах его современников.
Но рассмотрим рассказ Ди Филиппо "Проблемы выживания", главный герой и фокальный персонаж которого к началу действа слеп. Обычная "картинка" экспозиции не может, в действительности, быть названа картинкой: она представляет из себя описания звуков, запахов и физических ощущений бродяжки, лишённого глаз. Начало рассказа привлекает внимание моментально - авторский подход с первых строк даёт понять, что с героем что-то серьёзно не так.
Даже для реалистической прозы умение автора описывать невизуальные, если можно так сказать, ощущения героя - огромное преимущество. Вспомнить персонажей Чехова - чиновников, крайне приземлённых, но истинных поэтов вкусной еды. "Сирена" - сущая ода обеду. Читая, как упоённый воспоминаниями гурман заставляет сослуживцев бросить всё и бежать что-нибудь перекусить, невольно чувствуешь то же, что и они - секретарь-"сирена" мастерски вызывает приступ голода красочными описаниями вида и вкуса пищи.
Опять же - "Парфюмер" Зюскинда - вот где запахи описаны мастерски. Ну, здорово же, здорово? Безотносительно к идее и сюжету - высокопрофессиональная, изощрённая работа. Учиться и учиться у мэтра - созданию благоухающей атмосферы текста.
Психологи считают, что задействовав максимум органов чувств, можно здорово повысить обучаемость и у детей, и у животных. Смею предположить, что задействовав "виртуальные органы чувств" в художественном тексте, можно серьёзно усилить впечатление и эффект присутствия.
В особенности это важно для нашего жанра, фантастики и фэнтези. Частая беда - описанные миры без вкуса и запаха. Хорошо ещё, если есть картинка, но всё равно она воспринимается, как тот самый очаг, нарисованный на куске старого холста в каморке папы Карло - может, за ним и есть дверь в волшебную страну, но каши на нём не сваришь, а золотой ключик от двери, затянутой паутиной и покрытой пылью, давно потерян неведомо куда. Чужой мир пишем - дистиллированный, стерильный, фанера даже без запаха краски и свежего дерева.
Чем пахло в описываемом мире?
Отдаю себе отчёт в том, как трудно описывать запахи. Мне уже случалось писать от имени пса-оборотня - и я знаю: чтобы описать запахи хоть сколько-нибудь адекватно, необходимо в течение длительного времени обращать на них внимание, отмечать, где, чем и насколько интенсивно пахнет, фиксировать внимание на запахах, приносимых ветром. Запахи обычно описывают стереотипными словами, вроде "сладковатый душок разложения", хотя в запахе падали мало сладковатого - по возможности, стереотипов надо избегать. Если нет возможности достоверно описать сам запах, порой достаточно назвать его источник - читатели додумают сами, у каждого есть воспоминания и опыт.
Блестяща работа с запахами в романе Оруэлла "1984". Лестница дома Победы, пропахшая кошачьей мочой и варёной капустой - образ, созданный запахами, едва ли не более ярок, чем визуальный образ. Уличная вонь бензина, пыли - и струя запаха кофе, донесённая ветром и неожиданно пропавшая, оборвавшаяся, "будто это был звук, а не запах" - прекрасно и точно. Уинстон, вызывающий у себя мучительные воспоминания запахом дорогого шоколада, не обонявшимся с детства - совершенно достоверно психологически.
Приблизительно тот же приём использует О`Генри в рассказе "Меблированные комнаты". Герой обоняет запах любимых духов потерянной возлюбленной, и запах воспринимается, то как прикосновение, то как голос. Наверное, это ощущение в той или иной степени знакомо всем: случайная струя духов на улице порой вызывает мгновенные мучительные воспоминания; запах мандаринов воскрешает память о детстве, ёлке, маминых новогодних пирогах; запах деревенского дома, казармы, спортзала, сосновых брёвен, осеннего леса, женских волос - подумайте о каждом и увидите, как раскручиваются длиннейшие ассоциативные ряды.
Лично мне нравится составлять своего рода "обонятельную карту виртуальной местности", прикидывать, какие запахи должны обонять герои, находясь в тех или иных обстоятельствах. Мне кажется, что даже вскользь упомянутый запах может внести дополнительный психологический штришок. Профессиональные запахи от одежды людей скажут не меньше, чем описание деталей внешности: врач, повар, кинолог, лошадник - или другой человек, работающий с животными... модельщик или скульптор, прозектор, шофёр...
"Наш человек там" может навести неплохие мосты, вспоминая родные запахи, ассоциирующиеся с инобытийными. На что похож запах или вкус чужой пищи? Как пахнут цветы в другом мире? А животные? Неожиданный знакомый запах может вызвать ностальгию или наоборот, облегчить тоску по дому: надо же, а это пахнет совсем как на Земле! В общем и целом, упоминание запахов делает обычно картонный антураж намного живее, а восприятие картинки дополняется и улучшается.

Со звуками проще. Я всегда удивлялся, почему такую показательную вещь, как звук, используют в литературе настолько редко. Хоть бы для авторов хоррора: скрип или стон в темноте, эхо шагов, громкое дыхание... Ещё не видишь монстра, но уже обоняешь его отвратительный запах и слышишь чавканье и хруст, с которым монстр пожирает другого персонажа...
Ладно, шутки в сторону. Несколько очевидных истин.
По звуку шагов в темноте можно легко определить расстояние до приближающегося человека. Да и вообще, звук шагов - та ещё визитная карточка: тяжёлая или лёгкая походка, хромота, которую слышно, как перебой ритма, шарканье... Можно с некоторой долей вероятности определить обувь, в которую обут идущий: туфельки на шпильках издают милое "цоканье", спортивная обувь заглушает звук, сапоги стучат. Интересно описать, как меняется звук шагов в зависимости от того, по какой поверхности идёт герой: вот сапоги посыльного грохотали по каменным плитам - и вот он вошёл на ковёр с толстым ворсом в кабинете канцлера. Удачный моментик, много подчёркивающий, а?
То же можно проделывать со звуком дыхания, с шелестом одежды... Удивляюсь, почему такой красивый приём сравнительно редко употребляется. Сам с наслаждением описал ощущения ребёнка, подслушивающего "взрослый разговор" и пытающегося угадать по звукам, как ведут себя и что чувствуют, беседуя, его родные. Уши - чудесный источник информации. Влюблённый, отвернувшись, ожидающий, пока переоденется его подруга, по тихим-тихим звукам рисует очаровательную картину. Мать, разговаривающая в коридоре около детской, то и дело прислушивается к звукам за дверью: что делает малыш? Городской человек, засыпающий в деревенском доме, в дремоте удивляется, почему это не слышно автомобилей за окном.
Звуком можно рисовать отменные картины природы. Чехов, конечно, Чехов: "Он слушал... Его сторожка врезывалась в ограду, и единственное окно ее выходило в поле. А в поле была сущая война. Трудно было понять, кто кого сживал со света и ради чьей погибели заварилась в природе каша, но, судя по неумолкаемому, зловещему гулу, кому-то приходилось очень круто. Какая-то победительная сила гонялась за кем-то по полю, бушевала в лесу и на церковной крыше, злобно стучала кулаками по окну, метала и рвала, а что-то побежденное выло и плакало... Жалобный плач слышался то за окном, то над крышей, то в печке. В нем звучал не призыв на помощь, а тоска, сознание, что уже поздно, нет спасения", - пейзаж, написанный не красками, а одними только звуками. Представили себе февральскую вьюжную ночь? Живой мир издаёт звуки, их человек порой слышит из-за стен собственного дома - и эти звуки могут создать отчётливую картину и времени года, и времени суток. От писателя требуется только наблюдательность и точность.
Необычный звук может оказаться предвестником беды. Еле слышный треск в шахте страшнее любого рёва и грохота. Стук осыпающихся камешков в горах - предвестник обвала. Шипение газа - знак смерти или беспамятства. Щелчок взводимого курка, шелест стали, вынимаемой из ножен, звон тетивы, чириканье пуль - необходимые детали в боевом фэнтези, равно как и в исторической реалистичной прозе о войне в любую эпоху.

Проприоцепция и осязание. Ощущения от тела. Вот где беда-то крылась!
Лично для меня девяносто процентов недоверия к книге вызывают ошибки именно в этом моменте - в описаниях ощущения от тела персонажа. Самый главный пунктик - боль.
Авторы фэнтези всё время упускают её из виду. Ггерою фэнтези "ничего не стоит три дня с перерезанным горлом проходить". Среди работающих в нашем жанре есть любители описывать боевые раны, пытки, всевозможные повреждения тела - и хоть бы кто озаботился вопросом: что в действительности чувствует человек, с которым случились описанные муки?
Скажем, Гудкайнд. Любитель попытать, ага - героя мучают всеми мыслимыми способами, после чего он бодро бежит в постель ли, в бой ли, на приём ли к злодею. Переломы костей лечатся чихом и пуком. Открытую рваную рану моют жёсткой мочалкой. Картон хрустел от стараний автора сделать ужасно.
Описывать ощущения от ран тоже надо уметь, как это ни одиозно звучит. Боль - камень преткновения легиона современных писателей-фантастов; человека проткнули мечом - а он замочил ещё десятерых, пока меч в груди торчал, а потом меч вытащил, дунул, плюнул и дальше пошёл. Фэнтези ведь! В фэнтези можно...
Совершенно не выношу пластмассовые манекены, бесчувственные и неуязвимые, в качестве литературных персонажей. Если в качестве фантдопущения автор использует неуязвимость героя - книга не для меня. На поверку обычно выходит, что эта фишка введена для создания особенно беспощадного и бессмысленного убийцы. Причём на психике персонажа она либо не отражается, либо отражается особенно дурацким образом. Не книга о человеке. Макулатурное чтиво.
Поэтому.
Описывая героя в беде, раны, пытки и боль, старайтесь, если вам самим, тьфу-тьфу, не знакомы подобные ощущения, хотя бы собрать о них максимум достоверного материала. Тут помогут медицинские энциклопедии и форумы, консультации врачей или биологов, даже рассказы друзей, которые, возможно, ощущали что-то подобное (ощущения от родов, к примеру, может достоверно описать только женщина, наше дело - оформить, интерпретировать, применить к случаю, подогнать под образ героини). Работая с болью, помните о болевом шоке, о том, как тело инстинктивно избегает движений, бередящих рану, о длительном восстановлении после повреждения костей. Даже когда раны не затрагивают кости и не кажутся "серьёзными" или "почти смертельными", не годится забывать об их последствиях. Если герой ранен, не упускайте из виду боль, как необходимую часть его ощущений.
Важно. Ожог, даже неглубокий, отчаянно и долго болит. Порез напоминает о себе, когда в него попадает едкая жидкость - хоть морская вода, хоть лимонный сок. Очень сильная, шоковая боль вызывает тошноту, в крайней степени - рвоту, непроизвольную дефекацию или мочеиспускание. "Сорванная" спина ограничивает скорость и маневр до минимума. Зубная боль в отсутствие современных медикоментозных средств - инквизиторская пытка, от которой избавлялись, только избавившись от больного зуба.
Да, "заговорить зубы" можно. Вообще, вполне можно воздействовать на больного внушением; гипноз помогает обезболить, а порой даже излечить психосоматическое расстройство. Но "заговорить" сломанную ногу, чтобы герой вскочил и побежал - вряд ли удастся даже шаману.
Впрочем, в бою, вообще в состоянии адреналинового шока, сломанная кость и тяжёлая рана могут некоторое время "промолчать": организм концентрирует все ресурсы на выживании, в частности, на то, чтобы покинуть опасное место или нейтрализовать противника. Как герой Ремарка бежит до лазарета с простреленной ногой - верится. Как он потом эту ногу потерял - вспомните, любители ран, не оставляющих никакого следа.
Я б ещё поговорил о связи секса с болью... не о садо-мазохистских играх, а об обычном сексе, далеко не всегда оказывающемся для обоих партнёров "небесным наслаждением" - чтобы раз навсегда разобраться с любителями описывать интимные отношения юной невинной девы с двумя мужчинами зараз, равно как и изнасилования, заканчивающиеся бурным оргазмом и пылкой влюблённостью в насильника. Подобные сцены - не только пошлая ложь, но и литературный непрофессионализм... Но Бог с ними. Этим всё равно ничего не объяснишь, а прочие, я надеюсь, уже поняли. Только крохотное резюме.
Всё-таки дефлорация чаще всего болезненна, даже при благоприятнейших условиях, страстной любви и прочем подобном. Насилие же - в 99,9% страшная психическая травма для жертвы, независимо от пола и возраста упомянутой жертвы (не думаю, что мужчине будет в этой ситуации легче, чем женщине, что бы ни писали об этом озабоченные деффачки). Любители и любительницы красочных описаний стокгольмского синдрома в последнее время встречаются чаще, чем хотелось бы - и вчуже делается страшно: вдруг какой-нибудь наивный дурачок воспримет эти фантазии мастурбаторов как руководство к действию? При изобилии любительниц помечтать "об изнасиловании" в безопасности, у монитора компьютера - любительницы настоящих изнасилований представляются персонажами более редкими и фантастическими, чем эльфы или гномы.
Вроде бы, разобрались с болью?
Теперь - фактура поверхностей вкупе с тактильными ощущениями. Уникально редкая штука в литературном произведении. А вот наш герой слеп. В темноте. С завязанными глазами. Вот он суёт руку в тайник за артефактом. Разве не ощущается необходимость описать то, что он осязает?
Опять же, капли дождя на лице - или крупная капля, упавшая на макушку. Паутинка прицепилась. Мошки. Ну, пуды, пуды книжек, написанных в девяностые про тайгу - и почти никто не упоминает о гнусе, о мошкаре, которой в любом северном лесу не сосчитаешь! Или - в виде компромисса пара упоминаний: "Нате, подавитесь!" При том, что мучительно сидеть, к примеру, в засаде в тайге, где гнус кишит и вся эта кровососущая мелочь кусается - надлежало бы уделить больше внимания ощущениям персонажей, и неподвижность ожидания, когда жрут живьём и нельзя ни шевельнуться, ни отмахнуться рукой, только добавила бы им героизма.
Уж не говоря о тяжести доспехов - лёгкости шёлка - трущих сапогах - массе тактильных нюансов, которые живой человек не может не замечать. Особенности характерных поз, пластика персонажей - уже другой разговор, хотя и примыкающий к этому вплотную. Всё в сумме составляет достоверное описание человеческой жизни - самой, что ни на есть, плотской. Поведения и ощущений живого существа, ходящего по земле. Мне кажется, что сохранение и передача этих тонких оттенков бытия, "образов изменчивого мира" - одна из важных задач художественной литературы.


Источник: Максим Далин на Самиздате