[Yin]

03.10.2013 в 12:59

Пишет  Голландская рулетка:

Третье октября
"Если бы можно было оставить всего одно воспоминание, каким бы оно было?"

Сегодня хочется процитировать запись Алики про внутренний стержень любого творения, да что там, любого действия, любых отношений, - то самое ядро, за которое можно держаться и по которому можно выравниваться, если что-то идет не так, одновременно фундамент и компас:

"У Твайлы Тарп в книге про творческую привычку есть одно очень интересное понятие. Она называет это spine - хребет. У каждого произведения, говорит она, должен быть этот спайн - это не совсем тема, не совсем вдохновение. Это какой-то образ, что-то изначальное, что толкнуло тебя это сделать, может быть словесная формула, может быть произведение чужое, может быть зрительный образ или цитата. Для тебя - все дальнейшее находится под сенью этого, для зрителя-читателя - он может даже не увидеть эту тему, не разглядеть эту первооснову. Часто такой спайн знает только автор. Но, говорит Твайла, с годами я заметила, что если работа не идет, если переделываешь - и непонятно, туда ли это, если все как-то невнятно - это просто означает, что у работы не было вот этого изначального хребта.

Я не знаю, понятно ли я пересказываю, но мне стало мгновенно понятно, что она имеет в виду. Это вещь, о которую можно мысленно проверять работу, туда ли она идет, тому ли соответствует. Я вдруг вспомнила, что самые удачные и любимые решения у меня были именно такими - у них была внешняя тема и стилистика, но у меня была внутренняя для них. Моя лучшая одежда была та, у которой было имя. Внутреннее имя для этого костюма - и тогда он нравился всем. У меня была шотландская пейзанка, средневековое платье, домотканная шкурка в честь богини Весты, Татьяна Ларина, шинелька "пока ты спал", шуба панда, алисино платье, платье-березка. У рисунков к Гликерии был внутренний камертон - советский санаторий. У моей жизненной эстетики - джапонизм.

Я помню делала первую работу в веб-дизайне - сайт университета. И никак не могла увидеть-почувствовать, что он будет. И начальник мой обронил в разговорах одно слово - имперский. И внезапно все у меня прояснилось в голове - я увидела, что он будет строгий и бело-золотой весь. Посторонний зритель ничего "имперского" не увидел бы, а для меня это было внутреннее слово проверки - тонкий строгий шрифт, матово-золотые кнопки, фотографии с бело-золотым светом. После меня сайт переделывали уже несколько раз и первый передельщик сетовал, что нигде не может найти то фото, что я использовала для главной страницы - все буклеты прорыл и все известные фотографии, не понимает, где я его взяла. А я его не "взяла", а сделала. Нашла подходящее фото с нужным ракурсом, отчистила его все - от людей, проводов, ненужных налепленных штук на стенах, уличных знаков - и выцветила все в тот же бело-золотой свет.

Вот этот самый спайн - очень важная вещь, очень. И правда, если его нет, то переделки будут хаотичными и тыкаться будешь в разные стороны, но не к чему приводить, нет хребта у этой вещи. Оно должно быть и у жизненных вещей - образ, мантра, принцип, о который проверяешь и к кторому приводишь действие. У меня были по жизни и неправильные хребты ( самый дурацкий был - страдать нужно честно), были и такие, что помогают перенести. В наших всяких скитаниях домашняя фраза у нас - индо еще побредем (гибрид "ино", как в подлиннике, и "инда"). Она и образ того, что происходит, и призыв к надежде и терпению, и ободрение.

Одна моя знакомая в трудный период своей жизни использовала спайн "компьютер". Она была на переломе жизни - с одной стороны долгий, изматывающий, ни к чему не приводящий роман, с другой - новый мужчина, решительно предлагающий руку и сердце. Она жила у нас некоторое время, потому что голова ее шла кругом. Но новый мужчина сказал, что купит ей компьютер первым делом в семейной жизни. И этот компьютер у нее стал тем самым спайном. Когда она опять входила в пике - да, этот хороший, но этого жалко, а столько лет? а может все еще? - мы говорили ей: вспомни мантру - компьютер! Персональные компьютеры дома тогда еще были редкостью - и этот образ означал целый комплекс всего. Что заботятся о ее интересах, а не о том, чтобы она на работе приносила как можно больше пользы, что не она придаток к компьютеру на рабочем месте, а у нее свой дома - со всей свободой, что никто не контролирует, где она бывает и что читает, а у нее реальная свобода, что она может работать и творить из дома теперь - а не урывками на работе, что в одном месте - чем она может быть нужна, во втором - что ей самой может быть нужно. И много-много чего. То есть слово "компьютер" означало выбор мира с заботой, вниманием, свободой и творчеством.

И это именно внутренний образ или вдохновение, недаром хребет хоть и в основе тела, но спрятан и невидим. Мое любимое "средневековое" платье было скорее возрожденческим по покрою, "компьютер" не был причиной брака, у Твайлы балет по "Вакханкам" не имел ни Диониса, ни вакханок вообще, а назывался "Серфер на реке Стикс".

Это такая мысль мне нравящаяся, что я ее все хожу и обдумываю и нахожу ей новые подтверждения".

Рулетка запускается!

@темы: Мотивация

---

[Yin]

01.02.2009 в 09:02

Пишет  Space.Cat:

Хорошо бы об этом знать всем людям искусства..

Цитирую пост целиком, источник: www.liveinternet.ru/users/aauumm/post87566834/

Часто слышу — «искусство такое как есть, художник вкладывает в свои творения себя и свой мир».

И именно поэтому люди искусства должны быть предельно внимательны и осторожны.

Есть хорошая книга русского сновидящего Евгения Цветкова — «Творческие Работники», в которой автор раскрывает тему влияния творчества на автора, на мир и всё человечество.

Нам надо понимать что мы «кушаем»...

Если у человека негативное мировоззрение, или есть глубокие психологические травмы, проблемы, или он просто погряз в страданиях своего эгоизма, то его искусство будет таким же и нести соответствующую энергию в мир. К сожалению, такие люди зачастую обладают талантами, наработками с прошлых жизней, и их произведения могут быть интересными с технической точки зрения. Но вся эта техника не стоит тех разрушительных энергетических изменений, которые привносятся в наш мир.

Феншуйщики и интуиты поймут о чем я сейчас говорю...

И вот, наткнулась у Даниила Андреева в «Розе Мира» на ужасающие подробности, о которых я догадывалась:

...«Изображение Репиным убийства Грозным своего сына завязало такой узел, которого Репин не развязал до сих пор; развязывать его приходится в Друккарге — противостоящем Небесному Кремлю шрастре античеловечества России, где Грозный находится сейчас как пленник и раб.

Еще хуже с «Поверженным Демоном» Врубеля — поразительнейшим, уникальным случаем демонического инфрапортрета. Для развязывания этого узла Врубель вынужден был спускаться в Гашшарву, к ангелам мрака. Страшно выговорить, но, может быть, было бы лучше, несмотря на гениальность этого творения, если бы оно погибло в Энрофе»...

И вот другой пример:

...«Шаляпин был глубоко прав, постясь и молясь после исполнения роли Мефистофеля. Спектакль «Жизнь Человека» был вреден и для автора, и для исполнителей, и для зрителей, потому что лишен того, что древние называли катарсисом. Все же сценические действа, проводящие актера и зрителя через катарсис — духовный подъем и хотя бы кратковременное просветление, — глубоко оправданы»...
rose.urania-books.ru/b3c3.html
............................................................
Есть о чем задуматься и творческим людям, и их почитателям...

Не хочу перед сном нагнетать страху, и хотя, все выше сказанное имеет место быть, мы можем силой своих сердец, силой любви и высоких мудрых энергий нейтрализовать любой негатив

И надо помнить, что нафиг никому не нужен наш грязный внутренний мир, наши страдания, сопли, негатив на картинах, в книгах, стихах, танцах, и так далее. Миру и людям нужен Свет, нужна настоящая Любовь, нужна энергия, которая бы помогла всем нам развиваться, а не деградировать

@темы: Мотивация

---

[Yin]

07.06.2013 в 15:44

Пишет  Janosh Falk:

Вспоминая лекции Грунина я понимаю какое огромное влияние он оказал на мое понимание ВСЕГО, но особенно драматургии и того как должно происходить взаимодействие между героями. Грунин настаивал на теории архетипов и энергии дополнения. Причем четко требовал даже в этюдах чтоб истинное напряжение, полярность, параллельная и компенсационная уязвимость центральных героев была на 200 %. Цунами, шаровая молния, атомный взрыв. И конечно равенство статусов ( либо компенсация соц. Статуса эмо - статусом) чтоб мощность полюсов была максимальной. Чтоб было больно почти до отметки невыносимо и хорошо так же. Причем в комедии не меньше чем в трагедии. В комедии просто форма реализации другая. Но он кстати говорил : трагедия без нотки комедии - пошлость, комедия без трагедии - балаган. Так вот, он заложил в меня совершенно конкретную планку восприятия сцен. Действия. Там ВСЕГДА битва, там не бывает покоя, определенности, ясности, согласия. Это только под занавес. Архетипические враги всегда обладают большим потенциалом нежели соседи или единомышленники (но статус тут важен очень. Если не дотягивает будет не битва/страсть а поглощение). Хочешь движок- найди принципиальное отличие, и паралельную уязвимость. Вот кстати почему нет редко работает ТАК СИЛЬНО. Там традиционно перекос по статусу. Ыыыыы.... Но и слеш для меня не весь работает. Особенно если уязвимость не параллельная. Грунин всегда требовал Шекспировского конфликта и Античной глобальности в качестве основы. Даже если сверху легкая комедия положений. Он говорил "ищите магниты. Ищите напряжение на грани, опирайтесь на свою боль, ищите конец света, чтоб учиться любить во тьме". Ахуенный был мужик.

@темы: Теория

---

[Yin]

Описание героя

Дорогие студенты, сегодня мы поговорим о таком важном явлении, как главный герой, поскольку тема нашей лекции «Описание героя» и мы будем говорить не только об описании, но и о создании образа ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО главного героя, то есть, немного захватим тему следующей лекции. Итак, главный герой, человек, на котором держится все ваше произведение. Как его описать? Как его подать читателю?

Описание главного героя очень важно – читатель хочет понять, как выглядит человек, о приключениях которого он собирается читать. Один из способов создать яркий персонаж — описать его, но при этом пространные описания совсем не нужны, ведь читатель все равно внесет в описание свою поправку, увидит героя своими собственными глазами. Описывая героя, постарайтесь избежать общих фраз, нужно подать описание сжато и в то же время емко. Делать это сложно, но тут есть одна хорошая подсказка – доминирующая деталь.

Я очень надеюсь, что когда вы задумываете своего главного героя, вы придумываете ему биографию. Имейте в виду, ваши герои будут картонными, если читатель не увидит в них ни загадки, ни предыстории, ни конфликта или каких-то бытовых деталей, мелочей, которые показывали бы их жизнь. Ведь у этих людей была какая-то жизнь до того отрезка времени, о котором вы решили написать, и их жизнь будет продолжаться, после того, как ваша история закончится – ну, если, конечно, ваш главный герой не погибает. То есть, люди за пределом повествования чем-то занимаются, что-то делают. Все это помещать в текст совсем не обязательно, но вы должны знать о герое гораздо больше, чем написано в тексте. Тогда, описывая главного героя, вы без труда найдете доминирующую деталь, ту самую мелочь в описании, которая лучше всяких слов даст представление об этом человеке.

Чтобы было понятней, о чем идет речь, давайте обратимся к примерам. В своих лекциях я уже не раз упоминала имя замечательного писателя Джима Батчера и его цикл «Досье Дрездена». Батчер никогда не изменяет своим правилам: как только появляется новый персонаж, даже второстепенный, писатель сразу же дает описание его внешности.

«Джентльмен Джонни Марконе не производил впечатление типа, готового переломать мне ноги или зашить мне рот проволокой. Его седеющие волосы были коротко подстрижены, а к уголкам глаз сбегались светлые на фоне загара морщинки от частых улыбок. Глаза его имели тот оттенок зеленого цвета, который приобретают от долгого употребления долларовые купюры».

Доминирующая деталь здесь - глаза, которые имели оттенок долларовой купюры. Читатель, прочитав описание, уже примерно представляет, что это за человек – и не ошибается в своих предположениях.

Еще отличный пример из Батчера:
«Из машины выскользнул мужчина. Ростом примерно шесть футов, темноволосый, светлокожий. Одет он был в белый льняной костюм, из под которого виднелась серебристая шелковая рубаха, и в итальянские кожаные ботинки. Он приближался подобно речному крокодилу – совершенно бесшумно».

Понятно, что это описание отрицательного героя: доминирующая деталь, дающая представление о характере – сравнение с крокодилом, существом, вроде бы, неуклюжим, если не знать, что речной крокодил может атаковать жертву с такой скоростью, что человеческий глаз просто не в состоянии зафиксировать этот стремительный бросок.

Прекрасные описание героев (и пейзажей) вы можете найти в замечательном романе Алексея Иванова «Сердце пармы» - всячески рекомендую к прочтению эту книгу и совершенно искренне считаю одной из самых запоминающихся и ярких книг последнего времени.

Так же советую прочитать еще одну отличную книгу, которую можно найти в библиотеке «Альдебаран»: Нина Федорова, «Семья». Обратите внимание, как прекрасно владеет автор русским языком, какие точные и меткие описания дает своим героям:

«Озаренный светом электрической лампочки, над входом стоял необыкновенный, невиданный доселе визитер. Казалось, это был самый настоящий Дон Кихот из Ламанчи, но только женского рода. На ней была его шляпа, его плащ. Правда, у нее не было копья, но был свернутый дождевой зонтик, и в отношении его она употребляла те же приемы, какие требовались в действии копьем. Высокая, тощая, с костлявым благородным лицом, она глянула на профессора горящими и мрачными глазами. И по возрасту она, очевидно, была ровесницей Дон Кихоту».

Вот она, доминирующая деталь. И когда читатель знакомится с леди Доротеей дальше, то понимает, да, это действительно Дон Кихот, всю жизнь бесплодно сражающийся с ветряными мельницами.
Надеюсь, теперь вы поняли, что такое «доминирующая деталь».

После того как вы описали персонаж, его образ возникнет в воображении
читателя. Но это еще не все, это половина дела. Следите, чтобы ваш персонаж не получился картонным или стереотипным. Что это значит?

Стереотипными персонажами называются герои, которые слишком хорошо узнаваемы. Они отвечает всем ожиданиям читателя, в нем нет противоречий и он не преподносит читателю никаких сюрпризов.

К примеру, если героиня фентези-романа – то это непременно бойкая девица, острая на язык, недоучившаяся ведьма, в которую влюбляются решительно все, кто имеет несчастье попасться ей на пути. Вторая ипостась: опять-таки бойкая девица, с так полюбившимся дамам-авторам характером стервы, которая умеет обращаться с мечом так, как и не снилось опытным бойцам и которая отправляется на поиски приключений в компании друзей. Надо ли говорить, что, невзирая на ее стервозность, все встречные мужчины падают к ее ногам пачками. Друзья мои, честное слово, человеческие характеры не исчерпываются этими двумя ипостасями. Возможно, книги, где орудует героиня со стервозным характером, и находили своего читателя, но сейчас уже, право, хочется сказать словами классика: «Ваши рыжие кудри примелькались». Придумывайте уже что-нибудь другое, оставьте в покое бойких ведьм и стерв. Я уже не говорю, что героиня-стерва в подобных книгах – это просто плохо воспитанная девушка, а ее стервозность подозрительно напоминает затянувшийся ПМС.

Будьте реалистами: если у человека невыносимый характер, у него не бывает друзей. Никто не захочет рисковать собственной жизнью, идти в огонь и воду ради него. Вы сами-то будете дружить с человеком, который постоянно самоутверждается и оттачивает остроумие за ваш счет? Но, если уж образ героини-стервы дорог вашему сердцу настолько, что вы ни в какую не желаете с ним расстаться, то самое время заняться ломкой стереотипа.

Опять-таки, обратимся к примерам. Все вы, конечно же, читали прекрасный роман Маргарет Митчелл «Унесенные ветром», о войне между Севером и Югом, о людях, которые жили в эту нелегкую эпоху. Главная героиня, Скарлетт – расчетливая стерва, которая ради своей цели, не задумываясь, идет на обман, подлог, даже убийство. Почему же читатель переживает ей? Потому что Митчелл, помимо стервозности, дала своей героине и другие качества: мужество, стойкость, несгибаемую волю, любовь к своей земле, потому что сделала ее уязвимой, дав ей любовь совсем не к тому человеку, который ей нужен.

Слова о шаблонных персонажах относятся и к героям-мужчинам, которые, стоит им угодить в другой мир, автоматически попадают в одну из стереотипных ситуаций: либо становятся Избранными, либо мгновенно овладевают всеми видами холодного оружия и подаются в наемники, либо каким-то образом обнаруживают в себе задатки великого мага и немедленно приступают к спасению мира.
Нужно помнить, что секрет создания оригинального нового персонажа заключается в умении вплести в его характер неожиданные, на первый взгляд плохо сочетаемые черты. Именно поэтому, описывая вашего героя или героиню и стремясь избежать шаблонного персонажа, дайте персонажу какие-то человеческие черты, кроме крутости и стервозности.

Всем, кто намерен писать на тему «наши – там», настоятельно советую прочитать замечательный роман Елены Хаецкой и Виктора Беньковского «Анахрон». Там, правда, иная ситуация – девушка из другого времени оказалась в наших реалиях, но прочитав эту книгу, вы не только получите огромное удовольствие и от языка, и от сюжета, и от стиля, от того, как чудесно описана сама ситуация с перемещением, но и увидите, как разнообразны персонажи романа: их немало, но все они, даже самые проходные, запоминаются мгновенно.

Теперь, все еще продолжая говорить о создании образа вашего главного героя, не лишне будет упомянуть о такой важной вещи, как отождествление читателя и главного героя. Все мы знаем, что когда человек читает хорошо написанную книгу, происходит его невольное отождествление с главным героем, то есть, читатель ставит себя на место центрального персонажа и полностью погружается в выдуманный кем-то мир. Если у вас получилось написать текст именно так – это большая удача. Но тут есть два момента. Первый – книга действительно должна быть написана качественно: то есть, помимо харизматичного и запоминающегося главного героя, присутствуют яркие второстепенные персонажи, добротно прописанный антураж и интрига. Второй момент – собственно идентификация с героем. Чтобы это непременно произошло, опытные писатели вносят в образ главного персонажа какие-то узнаваемые черты. Делается это для того, чтобы читатель, узнав персонаж поближе, мог воскликнуть: «Да он совсем, как я! Он – такой же»!

Главный герой цикла «Досье Дрездена» - чародей Гарри Дрезден, как и положено главному герою, в каждой книге с блеском выходит из трудных ситуаций. Но у него свои проблемы: ему фатально не везет с девушками, у него постоянно нет денег, и каждый месяц он ломает голову, как заплатить за квартиру. Читатель понимает: может, как чародей Гарри и крут, но и ему, как многим из нас, приходится перехватывать денег до зарплаты.

Герой романов Бориса Акунина Эраст Фандорин красив, богат, умен и пользуется у женщин необыкновенным успехом. Чтобы сделать столь идеального героя близким читателю, Акунин периодически подбрасывает ситуации, где красавец-сыщик оказывается в смешном положении. Тут и происходит момент отождествления – кто из нас хоть раз не оказывался в смешной ситуации? Прочитайте повесть «Пиковый валет» и вы поймете, о чем я говорю.

(с)Ирина Сербжинская

@темы: Теория

---

[Yin]

03.06.2013 в 08:02

Пишет  Голландская рулетка:

Третье июня
"Самая надежная защита против зла состоит в крайнем индивидуализме, оригинальности мышления, причудливости, даже — если хотите — эксцентричности. То есть в чем-то таком, что невозможно подделать, сыграть, имитировать; в том, что не под силу даже прожженному мошеннику". — И. Бродский

Казалось бы, столько раз мы говорили о том, что в основе идеи должна быть простота, что усложнение затмевает суть творчества, что меньше – это больше… Но всегда ли это верно?
Однажды на проектировании я растерялась в самый главный момент создания проекта – оказавшись морально не готовой к ситуации в задании, я не смогла сразу создать базовую схему, на основе которой потом был бы спроектирован дом. Я просто не смогла этого сделать – и по инерции начала слушать всех, пытаясь создать здание, в котором будет хорошо всем и сразу.
В итоге я первый раз в жизни получила 5/10 – при верных расчётах, грамотных планировках и крайне логично рассказанной истории дом просто не сложился: получилась куча разномастных историй, к которым нельзя было придраться – но которые вызвали разочарование у каждого зрителя. И после этого провала я кое-что поняла.

Нужно создавать лестницу с расчетом на то, что однажды по ней пройдет нервничающая невеста. Придумывать такой балкон, с которого худший в мире диктатор мог бы выкрикивать свои лозунги. Так изгибать арку, чтобы она отразилась на миллионах копий туристических открыток. Сделать проходной двор, в котором угрюмые дети могли бы жаловаться друг другу на родителей и учителей. Поставить окно таким образом, чтобы к нему спиной мог сидеть Эдгар По нового времени, а узкие комнаты с фиолетовыми стенами и обрезанным, громоздким зеркалом сводили человека с ума так же, как они сделали это с Марселем Прустом в его книгах.

Отказ от нестандартных решений в попытке понравиться каждому обычно заканчивается тем, что здание не нравится никому. В работе над проектом нужно останавливаться на конкретном наблюдении, остром высказывании, ироническом замечании, утрированном штампе, дурацком предположении, интеллектуальной ассоциации или особом мнении, а не благообразных, закреплённых в стандартах фактах. Только так можно создать среду, которую другие будут интерпретировать по-своему.

Творчество, основанное на какой-либо конкретной идее, не будет никого ограничивать в восприятии произведений, а вызовет собственные интерпретации и ассоциации.
Чем более нестандартна высказанная идея, тем выше вероятность, что она будет производить сильное впечатление.
И чем сильнее эта эмоция, тем выше будет оценено ваше творчество.

Рулетка запускается!

@темы: Мотивация

---

[Yin]

Почему наше будущее зависит от чтения
Выдержки из лекции Нила Геймана.




Людям важно объяснять, на чьей они стороне и почему, а также пристрастны ли они. Своего рода декларация интересов. Итак, я собираюсь поговорить с вами о чтении. О том, что чтение художественной литературы, чтение для удовольствия является одной из самых важных вещей в жизни человека.

И я, очевидно, очень пристрастен, ведь я писатель, автор художественных текстов. Я пишу и для детей, и для взрослых. Уже около 30 лет я зарабатываю себе на жизнь с помощью слов, по большей части создавая вещи и записывая их. Несомненно я заинтересован, чтобы люди читали, чтобы люди читали художественную литературу, чтобы библиотеки и библиотекари существовали и способствовали любви к чтению и существованию мест, где можно читать.

Так что я пристрастен как писатель. Но я гораздо больше пристрастен как читатель.

Однажды я был в Нью-Йорке и услышал разговор о строительстве частных тюрем — это стремительно развивающаяся индустрия в Америке. Тюремная индустрия должна планировать свой будущий рост — сколько камер им понадобится? Каково будет количество заключенных через 15 лет? И они обнаружили, что могут предсказать все это очень легко, используя простейший алгоритм, основанный на опросах, какой процент 10 и 11-летних не может читать. И, конечно, не может читать для своего удовольствия.
В этом нет прямой зависимости, нельзя сказать, что в образованном обществе нет преступности. Но взаимосвязь между факторами видна.

Я думаю, что самые простые из этих связей происходят из очевидного.
Грамотные люди читают художественную литературу.
У художественной литературы есть два назначения.

Во-первых, она открывает вам зависимость от чтения. Жажда узнать, что же случится дальше, желание перевернуть страницу, необходимость продолжать, даже если будет тяжело, потому что кто-то попал в беду, и ты должен узнать, чем это все кончится... в этом есть настоящий драйв. Это заставляет узнавать новые слова, думать по-другому, продолжать двигаться вперед. Обнаруживать, что чтение само по себе является наслаждением. Единожды осознав это, вы на пути к постоянному чтению.

Простейший способ гарантировано вырастить грамотных детей — это научить их читать и показать, что чтение — это приятное развлечение. Самое простое — найдите книги, которые им нравятся, дайте им доступ к этим книгам и позвольте им прочесть их.

Не существует плохих авторов для детей, если дети хотят их читать и ищут их книги, потому что все дети разные. Они находят нужные им истории, и они входят внутрь этих историй. Избитая затасканная идея не избита и затаскана для них. Ведь ребенок открывает ее впервые для себя. Не отвращайте детей от чтения лишь потому, что вам кажется, будто они читают неправильные вещи.

И вторая вещь, которую делает художественная литература, — она порождает эмпатию. Когда вы смотрите телепередачу или фильм, вы смотрите на вещи, которые происходят с другими людьми. Художественная проза — это что-то, что вы производите из 33 букв и пригоршни знаков препинания, и вы, вы один, используя свое воображение, создаете мир, населяете его и смотрите вокруг чужими глазами. Вы начинаете чувствовать вещи, посещать места и миры, о которых вы бы и не узнали. Вы узнаете, что внешний мир — это тоже вы. Вы становитесь кем-то другим, и когда возвратитесь в свой мир, то что-то в вас немножко изменится.

Эмпатия — это инструмент, который собирает людей вместе и позволяет вести себя не как самовлюбленные одиночки.

Вы также находите в книжках кое-что жизненно важное для существования в этом мире. И вот оно: миру не обязательно быть именно таким. Все может измениться.

В 2007 году я был в Китае, на первом одобренном партией конвенте по научной фантастике и фэнтези. В какой-то момент я спросил у официального представителя властей: почему? Ведь НФ не одобрялась долгое время. Что изменилось?

Все просто, сказал он мне. Китайцы создавали великолепные вещи, если им приносили схемы. Но ничего они не улучшали и не придумывали сами. Они не изобретали. И поэтому они послали делегацию в США, в Apple, Microsoft, Google и расспросили людей, которые придумывали будущее, о них самих. И обнаружили, что те читали научную фантастику, когда были мальчиками и девочками.

Литература может показать вам другой мир. Она может взять вас туда, где вы никогда не были. Один раз посетив другие миры, как те, кто отведали волшебных фруктов, вы никогда не сможете быть полностью довольны миром, в котором выросли. Недовольство — это хорошая вещь. Недовольные люди могут изменять и улучшать свои миры, делать их лучше, делать их другими.

Другой способ разрушить детскую любовь к чтению, это, конечно, убедиться, что рядом нет книг. И нет мест, где дети бы могли их прочитать. Мне повезло. Когда я рос, у меня была великолепная районная библиотека.
Библиотеки — это свобода. Свобода читать, свобода общаться.

Это образование (которое не заканчивается в тот день, когда мы покидаем школу или университет), это досуг, это убежище и это доступ к информации.

Я думаю, что тут все дело в природе информации. Информация имеет цену, а правильная информация бесценна. На протяжении всей истории человечества мы жили во времена нехватки информации.

В последние годы мы отошли от нехватки информации и подошли к перенасыщению ею. Согласно Эрику Шмидту из Google, теперь каждые два дня человеческая раса создает столько информации, сколько мы производили от начала нашей цивилизации до 2003 года. Это что-то около пяти эксабайт информации в день, если вы любите цифры. Сейчас задача состоит не в том, чтобы найти редкий цветок в пустыне, а в том, чтобы разыскать конкретное растение в джунглях. Нам нужна помощь в навигации, чтобы найти среди этой информации то, что нам действительно нужно.

Библиотеки — это места, куда люди приходят за информацией. Книги — это только верхушка информационного айсберга, они лежат там, и библиотекари могут свободно и легально обеспечить вас книгами. Больше детей берут книги из библиотек, чем когда-либо раньше, и это разные книги — бумажные, электронные, аудиокниги. Но библиотеки — это еще, например, места, где люди, у которых нет компьютера или доступа к интернету, могут выйти в сеть. Это ужасно важно во времена, когда мы ищем работу, рассылаем резюме, оформляем пенсию в интернете. Библиотекари могут помочь этим людям ориентироваться в мире.
Библиотеки — это ворота в будущее. Так что очень жаль, что по всему свету мы видим, как местные власти рассматривают закрытие библиотек как легкий способ сохранить деньги, не понимая, что они обкрадывают будущее, чтобы заплатить за сегодня. Они закрывают ворота, которые должны быть открыты.

Книги — это способ общаться с мертвыми. Это способ учиться у тех, кого больше нет с нами. Человечество создало себя, развивалось, породило тип знаний, которые можно развивать, а не постоянно запоминать. Есть сказки, которые старше многих стран, сказки, которые надолго пережили культуры и стены, в которых они были впервые рассказаны.

Необходимо поддерживать библиотеки. Использовать библиотеки, поощрять других пользоваться ими, протестовать против их закрытия.

Если вы не цените библиотеки, значит, вы не цените информацию, культуру или мудрость.
Вы заглушаете голоса прошлого и вредите будущему.

Мы должны читать вслух нашим детям. Читать им то, что их радует. Читать им истории, от которых мы уже устали. Говорить на разные голоса, заинтересовывать их и не прекращать читать только потому, что они сами научились это делать. Делать чтение вслух моментом единения, временем, когда никто не смотрит в телефоны, когда соблазны мира отложены в сторону.

Мы должны пользоваться языком. Развиваться, узнавать, что значат новые слова и как их применять, общаться понятно, говорить то, что мы имеем в виду. Мы не должны пытаться заморозить язык, притворяться, что это мертвая вещь, которую нужно чтить. Мы должны использовать язык как живую вещь, которая движется, которая несет слова, которая позволяет их значениям и произношению меняться со временем.

Писатели — особенно детские писатели — имеют обязательства перед читателями. Мы должны писать правдивые вещи, что особенно важно, когда мы сочиняем истории о людях, которые не существовали, или местах, где не бывали, понимать, что истина — это не то, что случилось на самом деле, но то, что рассказывает нам, кто мы такие. В конце концов, литература — это правдивая ложь, помимо всего прочего. Мы должны не утомлять наших читателей, но делать так, чтобы они сами захотели перевернуть следующую страницу.
Одно из лучших средств для тех, кто читает с неохотой — это история, от которой они не могут оторваться.
Мы должны говорить нашим читателям правду, вооружать их, давать защиту и передавать ту мудрость, которую мы успели почерпнуть из нашего недолгого пребывания в этом зеленом мире. Мы не должны проповедовать, читать лекции, запихивать готовые истины в глотки наших читателей, как птицы, которые кормят своих птенцов предварительно разжеванными червяками. И мы не должны никогда, ни за что на свете, ни при каких обстоятельствах писать для детей то, что бы нам не хотелось прочитать самим.

Все мы — взрослые и дети, писатели и читатели — должны мечтать. Мы должны выдумывать. Легко притвориться, что никто ничего не может изменить, что мы живем в мире, где общество огромно, а личность меньше чем ничто, атом в стене, зернышко на рисовом поле. Но правда состоит в том, что личности меняют мир снова и снова, личности создают будущее, и они делают это, представляя, что вещи могут быть другими.
Оглянитесь. Я серьезно. Остановитесь на мгновение и посмотрите на помещение, в котором вы находитесь. Я хочу показать что-то настолько очевидное, что его все уже забыли. Вот оно: все, что вы видите, включая стены, было в какой-то момент придумано. Кто-то решил, что гораздо легче будет сидеть на стуле, чем на земле, и придумал стул. Кому-то пришлось придумать способ, чтобы я мог говорить со всем вами в Лондоне прямо сейчас, без риска промокнуть. Эта комната и все вещи в ней, все вещи в здании, в этом городе существуют потому, что снова и снова люди что-то придумывают.

Мы должны делать вещи прекрасными. Не делать мир безобразнее, чем он был до нас, не опустошать океаны, не передавать наши проблемы следующим поколениям. Мы должны убирать за собой, и не оставлять наших детей в мире, который мы так глупо испортили, обворовали и изуродовали.

Однажды Альберта Эйнштейна спросили, как мы можем сделать наших детей умнее. Его ответ был простым и мудрым. Если вы хотите, чтобы ваши дети были умны, сказал он, читайте им сказки. Если вы хотите, чтобы они были еще умнее, читайте им еще больше сказок. Он понимал ценность чтения и воображения. Я надеюсь, что мы сможем передать нашим детям мир, где они будут читать, и им будут читать, где они будут воображать и понимать.

(с)

@темы: Мотивация

---

[Yin]

Я (да и ты, конечно) знаю множество писателей, которые согласились СОЗНАТЕЛЬНО, НАМЕРЕННО снизить свой возможный уровень до требований момента – все они – конченые люди. Им больше не подняться. Потому что страшно. Потому что трудно. Потому что на низком уровне уютно и удобно, как в старом грязном халате. Я такой судьбы не хочу ни себе, ни тебе. Я с ужасом думаю о тех временах, когда Стругацкие начнут писать свои вещи левой ногой, кое-как, морщиться от них, как от гнилого яйца, и, морщась, говорить друг другу: «А! Сойдет и так. Зато – сумма прописью...». Будто нет других путей добывать суммы прописью...

(Борис Стругацкий в письме брату)

@темы: Мотивация

---

[Yin]

Герой умнее автора? С легкостью!
(десять способов создания высокоинтеллектуального героя)



«Герой не может быть умнее автора.»
Аксиома.


Предисловие.



Идея этой статьи возникла у меня достаточно давно — после непродолжительного, но бурного и плодотворного знакомства с западной «героической» фэнтези. В те времена я читал подобную литературу запоем и от моего внимания не ускользнула ее шаблонность и предсказуемость. Могучие, пышущие здоровьем молодцы, в изобилии сокрушающие химер, демонов, драконов и своих же коллег-молодцев, волею случая оказавшихся с другой стороны баррикады; трепещущие от страсти красотки, в ожидании неземного наслаждения устилающие телами импровизированные ложа; легионы безмолвных статистов, выступающие под началом главных героев.

Сила, сила, сила. Сила во всех ее проявлениях.

Подобные произведения объединяет одно: в них автор описывает человека, физически несравнимо более сильного, более выносливого, более агрессивного и успешного, нежели он сам. Планка требований к герою поднята на небывалую высоту, и, что удивительно — требования эти выполняются, несмотря на их очевидную абсурдность.

Знаете, я не ставил перед собой цели анализа этой тенденции (что было бы весьма занимательно и полезно, но выходило бы за рамки выбранной темы), а принял ее как факт и, исходя из этого, сделал следующий шаг.

Итак, можно описать человека, способного выжать от груди штангу в полтонны весом — это физическая сила. Можно создать героя, которому вешаются на шею встречные-поперечные существа противоположного пола, чей взгляд заставляет их терять разум и бросаться к ему в объятья — сексуальная сила. Можно — хотя и несравнимо сложнее — подать высокоэмоциональную натуру, что будет с легкостью плакать и смеяться (не впадая при этом в низкопробную театральщину), переживая сложнейшие гаммы чувств, бури страстей и тонких духовных переживаний.

Можно.

Все это возможно, даже если автор жалкий дистрофик, импотент, на которого даже мухи не садятся — брезгуют, а выражение лица у него меняется всего два раза в сутки: когда ест и когда зевает. Наверняка, если покопаться в истории литературы, подобные примеры найти можно. Меня интересует иное: способен ли автор — честно или посредством некоего хитроумного трюка — описать героя более мудрого, более интеллектуального, стоящего на более высокой ступени умственного развития, нежели он сам? Не раз и не два встречались мне утверждения, что, мол, нет, невозможно — герой всегда будет глупее, или, в крайнем случае не умнее увтора. Однако, жизнь показывает совсем иное: случается, авторы уходят в нищету безвестность, а герои живут, благоденствуют и процветают. Сохраняя при этом загадочное и умное выражение лица.



Способ первый. Реклама.



«А еще там был крутой навороченный маджишэн, типа, Гэндальф. Дико брутальный дядька.»
Из простонародного обсуждения фильма «Властелин Колец».


На самом деле, выглядеть умным очень просто. Если девять человек прилюдно объявят: «имярек такой-то весьма умен», десятому будет очень сложно стать в оппозицию. Не правда ли, знакомая ситуация?

Если почитать литературу самых различных направлений и жанров (не только фантастику), становится ясно, что принципы рекламы и саморекламы используются в ней достаточно широко. Особенно поднаторели в этом американские авторы, впрочем, тут, я думаю, сказались особенности западной масс-культуры.

Возьмем, к примеру, такой текст:

«Зедд, смотря вниз, принялся чертить на песке полосы.

— Это случилось осенью, в такое же время года, как сейчас. Во время последней войны. Созревал урожай. Я отыскал сложное заклинание. Его составили великие чародеи древности. Ядовитое заклинание. На один цвет.»

Т. Гудкайнд. «Первое правило волшебника».

Обратили внимание, как нарастает напряженность: «сложное заклинание», «великие чародеи древности». А что, собственно, произошло-то?.. Ну-ка, сверимся с текстом: злой маг наложил заклятие, отравив фрукты красного цвета. Простенько и надежно, не правда ли?..

Эдакий пустячок. Но как это подано!

«Паниз Рал знал, что дети любят фрукты, и хотел нанести нам удар в самое сердце. Он воспользовался заклинанием, чтобы отравить красные фрукты. Это напоминает яд змеиной лозы. Он действует медленно, не сразу. Нам потребовалось время на то, чтобы понять, что же вызывает лихорадку, а потом и смерть. Паниз Рал специально выбрал то, что наверняка будут есть не только взрослые, но и дети.»

Все детально разжевано. Каждый мыслительный шаг оставляет ощущение тонкого гениального озарения.

И дальше:

«Ричард сидел, погруженный в молчание, и размышлял.

— А есть способ избавиться от этого? — спросил он наконец. — Сделать так, чтобы красные фрукты перестали быть опасными?

Зедд улыбнулся. Ричарду это показалось странным, но он был рад видеть улыбку старика.

— Рассуждаешь как волшебник, мой мальчик. Думаешь, как снять заклинание.»

Каждая мелочь работает на одну единственную идею — убедить читателя в огромном потенциале главного героя, Ричарда. Каждая. Да, пускай очевиднейшее решение пришло к герою лишь после того, как он «сидел, погруженный в молчание, и размышлял», но зато как важно и значительно это решение!

Отсюда вывод: любой пустяк, любое примитивнейшее действие должно быть широко разрекламировано. Тогда у читателя создается ощущение, что происходит нечто важное, значительное, знаменательное. Что он причастен к неким мудрым свершениям. Герой — сложен и многогранен, а значит и сам читатель (обычно отождествляющий себя с главным героем) — парень хоть куда.

Вспомните вэнсовского хитроумного Кугеля, вспомните Одиссея, Гудвина — Великого и Ужасного. Не правда ли — характерная картина?

Рекламироваться должно все. Без рекламы даже самая тонкая, многоходовая интрига может оказаться незаслуженно обойдена вниманием читателя.

«Планы внутри планов, и вновь планы — уже внутри вторых планов, — подумала Джессика — Стали ли мы сейчас частью еще одного плана?»

Ф. Херберт. «Дюна».

« Пол почувствовал, как внутри у него все замерло. Осторожнее! Помнит ли Адрик, с кем он говорит? Глубокомысленный, понимающий тон, слова, полные скрытых значений, саркастические намеки на общие тайны... Он всячески дает понять, что... »

Ф. Херберт. «Мессия Дюны».

« Он порождает свои определенные трудности, но из любого безвыходного положения всегда можно найти выход. Например, одна проблема, с которой мне удалось справиться, — это то, что меня вначале все время били ребята постарше. Это началось сразу же, как только я стал ходить в школу. Я совершил ошибку поначалу, дав им понять, что намного сообразительнее их.»

Гарри Гаррисон, «Рождение стальной крысы»

«О, если бы все можно было решить простым и честным боем! Сразиться, так, как он сражался раньше, и магией и мечом! Если бы его враги оказались настолько глупы, что, к примеру, напали бы на это его обиталище, где у него нет ни стражи, ни слуг! Но на такую удачу он рассчитывать не мог. И приходилось действовать как встарь — многоходовыми головоломными интригами, где даже самые последний звенья в цепочках понятия не имели, к чему ведут их усилия.»

Н. Перумов. » Одиночество Мага»

Реклама довлеет во всем...

Самое поразительное, что всех этих столь громко заявленных интриг и головоломок в книге может и не быть. Все сюжетные ходы могут оказаться плоски и банальны, действия — однообразны и зубодробительно шаблонны. Увы!.. Зачастую читатель не властен над восприятием книжного текста: мнение автора, подкрепленное его весом и авторитетом, является решающим. У данного подхода есть значительный плюс: не нужно особо задумываться, вникая в текст. Идеальный вариант для легкого развлекательного чтива, но в результате... В результате, рождаются набившие оскомину саги о великих мудрецах древности, о проницательных детективах и хитроумных властителях. Так легко, так просто... Очень коварный метод, эта реклама!..

Замечу, что реклама бывает нескольких типов; из них я хотел бы выделить три самых наиболее часто встречающихся:

1. Реклама персонажа.

2. Реклама образа действия.

3. Косвенные ссылки.

Последний из перечисленных методов настолько примечателен, что я рискнул выделить его в отдельную главу, так что пока рассмотрим первые два типа рекламы.

Итак, с рекламой персонажа все ясно: героя хвалят. Хвалят авторской речью, хвалят устами других героев. При этом его можно назвать «величайшим мудрецом Древности», «достойным продолжателем философской традиции своих учителей», «хитроумнейшим и мудрейшим», на худой конец. В начале повествования это вызывает неосознанное раздражение, но потом критичность восприятия все равно притупляется, и читатель привыкает.

Использование данного метода рекламы приносит порой чудеснейшие находки: помните крылатую фразу «красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил»? Увы, к сожалению, такие жемчужины встречаются удручающе редко...

При рекламе образа действий хвалят не героя, а то, что он делает. Каждый шаг и каждый чих героя объявляется венцом совершенства, вне зависимости от сложности и красоты замысла. Я немного утрирую, но метод абсолютно рабочий, что подтверждается многими поколениями весьма и весьма успешных литераторов.

Для реализации метода очень хорошо и полезно держать при главном герое восторженную молоденькую дурочку-героиню (если потом окажется, что она не дурочка — тем лучше), готовую в любой момент рукоплескать и восторгаться.

Чему? Неважно. Додумался подпереть полешком дверь, чтобы не дуло — молодец! Сообразил, что пленного не обязательно казнить, а можно расспросить предварительно — гений! Не влез в гиблое болото, прочел табличку на двери, дружелюбно улыбнулся проходящему мимо монстру...

«Савидлин шагнул вперед и ударил Ричарда, но не ладонью, а кулаком. Ричард ответил могучим ударом, который сшиб Савидлина с ног. Он непонимающе крутил головой. Ладони сами сжали оружие.

Ричард расправил плечи и одарил охотников таким взглядом, что те застыли на месте.

Савидлин приподнялся на одной руке, другой осторожно ощупал подбородок. На лице его появилась широкая усмешка.

— Еще никто не проявлял такого уважения к моей силе! Это мудрый человек!»

Т. Гудкайнд. «Первое правило волшебника».

Судите сами: главный герой всего-то поздаровался с дикарем по обычаям его племени. А результат! Сколько нового мы узнали о характере Ричарда!

А об авторе?..

Обмен зуботычинами, как способ охарактеризовать мудрость героя, не единственный случай в подобной литературе. Я не стану утомлять читателя перечислением и анализом других аналогичных эпизодов, замечу только, что чем ничтожнее повод, по которому поются дифирамбы, тем более в душе читателя крепнет убеждение, что он стал свидетелем чего-то важного и значительного. Всякий пустяк приобретает размеры воистину гипертрофированные и в пределе, мы получаем



Способ второй. Сбив планки.



« И с этими словами Ааз сделал длинный неспешный шаг назад. Эффект получился точно такой же, как если б я шагнул вперед, чего я определенно не делал.»
Роберт Асприн. «Мифо-толкования»
Жила-была однажды целая Вселенная, населенная слабыми, недогадливыми, беспомощными обитателями...

Ну, полноте, скажете вы! Никто так книги не начинает.

Да, действительно. Как-то нехорошо с первых же страниц повествования сообщать читателю о том, что описанный в книге мир играет с главным героем в поддавки. Приходится действовать незаметно, исподволь. Помните Теорию Вселенской Ошибки? Нет? Я вам напомню: исповедующие ее личности (в просторечии называемые эскапистами или эскейпистами, кому как благозвучнее), убеждены, что мир к ним чудовищно несправедлив, и их угораздило родиться в реальности, абсолютно для них не предназначенной. Шутка, прихотливая игра ума, а поди ж ты!.. Во имя исправления этой ошибки Скольких творцов вдохновила эта теория! Компьютерные игры, фильмы, книги... В этих книгах вооруженный всеми достижениями современной цивилизации герой попадает в отсталый феодальный (что, впрочем, совсем необязательно) мирок, где и разворачивается во всю ширь своих невостребованных в обычной жизни талантов и умений, в эдаком барском самолюбовании: мол, знай наших, серячков!.. Настырные отличники из советских мультфильмов, волею случая угодившие в Древнюю Грецию, а то и хлеще — в доисторические времена с физико-химической лабораторией в ранце; твеновский Янки, тот, что при дворе Короля Артура; гаррисоновский диГриз...

Да, да, не удивляйтесь!.. По вдумчивом прочтении «Стальной Крысы» очень быстро бросается в глаза факт, что окружают-то Джима, мягко говоря, личности неадекватные. Планка мира сбита удручающе низко: даже примитивнейшие вещи вгоняют аборигенов гаррисоновской вселенной в ступор, и являются для них небесным откровением.

«По многим причинам — хотя немаловажно было и то, что мне доставляло удовольствие быть преступником. Денежное вознаграждение было достаточно велико: никакая другая работа не оплачивалась так щедро за меньший труд. И, должен признаться, что я просто наслаждался чувством превосходства, когда мне удавалось превратить всех остальных окружающих меня людей в болванов.»

Гарри Гаррисон. «Рождение стальной крысы»

В том-то и фокус, что выделенные слова принадлежат не герою. Это творческое кредо автора! Проследите путь Джима: судьи, полицейские, обыватели, однокласники — все они безнадежно медлительны и тупы. Сам Джим не обладает никакими экстраординарными качествами — уж поверьте мне! — он воплощение обывательской усредненности, но как же блистательно успешен диГриз на фоне Мира со Сбитой Планкой!

Мир прост и побеждаем. Да здравствует диГриз — человек, в отношении которого не произошло Великой Ошибки! Уж читателю-то (тому, что отождествил себя с главным героем) доподлинно известно — не боги горшки обжигают.

Если же вы все еще сомневаетесть, что таким образом герой может оказаться мудрее автора, вспомните литературу (читай — фантастику) времен соцреализма. Вот уж где было раздолье приверженцам способа номер два!



Способ третий. Косвенные ссылки.

Целый мир уронить в пропасть безысходности, лишь ради того, чтобы высветлить и более выпукло отобразить достоинства героя... А не слишком ли это жестоко?..

Нет-нет, дорогие мои читатели, обычно поступают гораздо проще: принижают не всю реальность, а лишь идейных противников главного героя (или же, наоборот, его ближайших соратников). Причем, на словах все весьма благопристойно: автор расхваливает темные силы, всячески нагнетая обстановку и запугивая читателя любыми возможными способами, так что не остается никакого сомнения — мир попал в беду. Но на деле... Вспомните, какими беспомощными обычно бывают отрицательные герои в книгах. А что о них говорится?

Итак, вот мы и добрались до третьего вида рекламы. Суть его проста: хвалить надо

1. антигероев — тех, что в конце-концов все равно будут повержены главным положительным персонажем,

2. мифических, не участвующих в повествовании личностей, с которыми главный герой, тем не менее, постоянно сравнивается (параметр сравнения может быть любым: количество прочитанных в детстве книжек, подвешенность языка, обширность абстрактных, схоластических познаний и.т.д.),

3. соратников героя, во всем ему уступающих и благоразумно держащихся в тени основного персонажа.

Во всех случаях налицо интрига, тайна: о герое говорится мало, скупо, скромно... читатель томится в неизвестности и воображает себе невесть что, а тут такое развитие сюжета — раз! в дамки! — и неприметная серая лошадка (главный герой) реализуется тотально и всесторонне, повергая в прах разрекламированных врагов и оставляя далеко позади своих прославленных сподвижников. Вспомните хотя бы «Властелина колец» — хоббит Фродо прошел там, где спасовали сила Боромира и мудрость Гэндальфа. Могучий Саурон во главе всех легионов тьмы не сумел остановить маленького полурослика. А почитайте главы о возвращении героев в Шир? Какая чудесная трансформация! Ведь Пиппин и Мерри действительно стали героями со всей атрибутикой, присущей живым легендам фэнтезийных миров.



Способ четвертый. Делигирование роли автора постороннему лицу.

Но многообразие вариантов сбива планки этим не исчерпывается. А как насчет самого автора?..

Простого солдата, путешественника, рабочего, лаборанта?

Этот способ широко использовался разными авторами (Лондон, Шефнер, Зощенко, Шолохов): в начале повествования дать слово некоему «псевдоавтору», рассказчику, с тем, чтобы он поведал о событиях, которые его взволновали. Позиция очень выигрышная: истинный автор, оставаясь в тени, может быть в корне не согласен с замечаниями рассказчика, более того — рассказчику при таком раскладе позволяется очень и очень многое! К примеру, ему вполне дозволено преклоняться перед заведомой ересью, боготворить чудака и прожектера от науки, тратящего силы и время на глупость глупейшую, что и происходит в рассказе В. Шефнера «Дядя с большой буквы, или великая пауза»:

«Взяв быка за рога, начну с самого себя. Это мне нужно для плавного хода повествования, то есть чтоб не сбиться. Ведь я, учтите это, — не писатель. Я — непризнанный ученый-любитель. Одновременно я уже много десятилетий курирую ларек при одной ленинградской бане. Как известно, многие граждане, несмотря на весь комфорт, дарованный им XXI веком, любят, как в старину, попариться в баньке. Когда-то я продавал им мыло, веники и мочалки, но с той поры как отменили деньги, я им это все вручаю бесплатно. А иногда я собственноножно иду в предбанник и собственноручно раздаю мужчинам эти банные принадлежности.»

Заметьте: вот она — подмена автора, и какая подмена! Сразу видно, что автор неуспешен, не блещет никакими талантами, что он — наивный мечтатель, беспомощный фантазер. Далее:

«Такой личный контакт дает мне возможность задавать им вопросы по ВОПРОСНИКУ, составленному моим покойным гениальным Дядей.»

Чувствуете? Дядя с большой буквы. Гениальный. И создан им не вопросник, но ВОПРОСНИК!

«Трудно писать о непризнанном гении! Сердце трепещет, электронная самописка дрожит в руке моей! Но наберусь отваги и вплотную поведу речь о Дяде. Звали его Афедрон Митрофанович Опенышев. Для краткости и из родственных чувств я всюду в повествовании своем именую его Дядей. Да-да, с большой буквы! Это — из уважения к его научному величию.

Увы, и в нашем просвещенном XXI веке Теория, выдвинутая Дядей и продолженная мной, не нашла признания, а порой подвергается грубому гонению и осмеянию.»

Мракобесная теория, которую выдвигал Дядя, смешна и нелепа; вряд ли удалось бы столь полно и совершенно отразить ее комичность, не будь этой огромной дистанции, искусно созданной Шефнером между псевдоавтором — Виктором Электроновичем и его «гениальным» дядей. Эта неподдельная серьезность, этот мистический трепет удачно оживили произведение, придав ему ту незабываемую изюминку, сумасшедшинку, что отличает творчество В. Шефнера. Теория Хвостоглавия — сплошная буффонада, но отчего же герои «Великой паузы» так близки нам и понятны? Уж не потому ли, что мы сами склонны всю жизнь путаться в миражах, гнаться за инопланетными рублями и бороться за экологию путем упразднения горючести топлива?

Как знать, как знать...



Способ пятый. Узкая специализация.

Раз уж зашла речь о «гениальном Дяде», то нельзя не вспомнить другой, столь же излюбленный персонаж фантастической литературы: «безумного ученого».

Вспомните фантастику времен Жюль Верна и Уэллса. А Беляев? Адамов?

Герой в ней культивировался гипертрофированный: эдакий Конан познания. Бугристые пяди во лбу, обширнейшие залысины, титаническая складка между бровями. Матер, человечище!.. Сокрушает научные проблемы, упрямо тащит на импровизированное ложе познания обольстительно подмигивающие глубинные принципы мироздания, легионы формул подвластны ему, интегралы и роторы...

Собственно, ничего не меняется: что Корум или Элрик (персонажи произведений Муркока), что профессор Вагнер (герой рассказов Беляева) — персонажи одинаково мифические. Их развитие удручающе однобоко (в большинстве случаев) и обязательно требует в качестве компенсации спутника-антагониста. Но если в случае героя силы антагонистом является оруженосец, для ученого эту роль чаще выполняет коллектив: почитатели, ученики, родственники. Рассеянность и оторванность от мира настоятельно требуют от окружающих заботы и покровительства, трепетного выпестовывания гениальных чудачинств, что те с удовольствием и делают. Порой эта забота нарочита и чрезмерна; порою она несет на себе некий оттенок снисходительной покровительственности — но тем достоверней ситуация. Желаемое и ожидаемое становится реальным.

Технически создание героя-ученого относительно несложно: главное помнить, что перегружать речь сложной, специализированной терминологией следует в меру, не увлекаясь чрезмерной наукообразностью.

Блистательный пример:

««Похоже, мы имеем дело с растущим в диапазоне от нуля до примерно сорока пяти градусов пространственной нестабильностью. Любопытно. В чем же причина? Примем V равным трем. Тау — четырем, чав-чав-чав. Пусть Каппа-игрек будет открытой Зловонником областью дифференциального давления с четырьмя гипотетическими вращательными коэффициентами...»

Птраси стукнула Верблюдка по голове сандалией...»

Т. Пратчетт «Пирамиды»

Налицо все элементы «безумного ученизма»: сложные размышления над математическими проблемами, погруженность главного героя во внутренний мир, грубоватая, но трогательная забота со стороны окружающих.

А то, что герой — верблюд-математик, только придает некоторую пикантность повествованию.



Способ шестой. Подмена понятий.

«Ни в коем случае не представляй себе, что ты можешь быть или представляться другим иным, чем как тебе представляется, ты являешься или можешь являться по их представлению, дабы в ином случае не стать иди не представиться другим таким, каким ты ни в коем случае не желал бы ни являться, ни представляться».

Льюис Кэрролл. «Алиса в стране чудес»

Возьмем какой-нибудь общеизвестный текст и посмотрим характеристики разных героев в нем.

«Максимилиан Андреевич считался, и заслуженно, одним из умнейших людей в Киеве.»

« — Так вот вы и добиваетесь, чтобы его арестовали? Правильно я вас понял? — спросил Стравинский.

«Он умен, — подумал Иван, — надо признаться, что среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные. Этого отрицать нельзя!» »

« — Догадался, проклятый! Всегда был смышлен, — злобно ухмыльнувшись совершенно в лицо финдиректору, проговорил Варенуха, неожиданно отпрыгнул от кресла к двери и быстро двинул вниз пуговку английского замка.»

« Высокий тенор Берлиоза разносился в пустынной аллее, и по мере того,как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, — поэт узнавал все больше и больше интересного и полезного...»

« — Я не хотела бы быть на той стороне, против которой этот Абадонна, — сказала Маргарита, — на чьей он стороне?

— Чем дальше я говорю с вами, — любезно отозвался Воланд, — тем больше убеждаюсь в том, что вы очень умны. »

Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита»

Итак: прохиндей Поплавский, принадлежащий к ненавидимым Иваном интеллигентам Стравинский, не в меру догадливый финдиректор, красноречивый до ужаса Берлиоз, влюбленная Маргарита — что же в них общего?.. Как можно сравнивать этих людей, применяя к ним одно и то же определение «умный»?

Вряд ли я открою новое измерение Вселенной, заметив, что определение ума, — да простит меня читатель за невольный каламбур! — очень неопределенно и расплывчато. Практикующий мистик вполне способен заявить вам, что ум — это горсть несвязанных сухих веток в пустой вазе, кастанедиец с жаром примется объяснять, что ум — болезнь, чуть ли не навязанная людям извне неорганическим разумом, рефлексолог пустится в рассуждения о реакциях и раздражителях.

Умен ли профессор Преображенский с точки зрения Шарикова?

Все зависит от шкалы ценностей, которую на данный момент мы принимаем. И если автор сумел мягко, ненавязчиво подменить эту шкалу, с героем происходят удивительнейшие метаморфозы. Гениальность великого ученого нивелируется, а на первый план выступает умение выжить, устроиться в жизни, умение урвать кусок пожирнее, усесться повыше да посуше.

Новое смещение, новая грань — и неважными становятся прохиндейские таланты, а значимой оказывается как раз наоборот — способность живо и непринужденно вести беседу, расточать комплименты и остроты, эпиграммы и дифирамбы. Писатели в большинстве случаев интравертны, и тем удивительнее, что на страницах их произведений зачастую появляются гении общения, люди, способные часами говорить, говорить, говорить без умолку, причем на абсолютно произвольную тему.

Житейская сметка, карьеристские замашки, способность легко завязывать знакомства...

Проявления человеческого ума многообразны и неповторимы; лишь от автора зависит, что в данный момент поставить во главу угла, что сделать важным и первоочередным, а уж далее дело читателя — принимать или же нет на веру оценку автора.



Способ седьмой. Доступ к полной информации.



«Знал бы прикуп — жил бы в Сочи.»
Народный фольклор.


Решали ли вы когда-нибудь шахматные двухходовки? Если да, то наверняка обращали внимание на то, что у каждой фигуры есть вполне определенная, присущая исключительно ей одной роль. Ничего лишнего, ничего ненужного, все жестко подчинено общей идее, все висящие на стене ружья просто обязаны выстрелить строго в определенный момент.

Между тем, жизнь не такова (это спорное утверждение на самом деле, но мало кто это понимает, и автор этих строк в том числе); в жизни вокруг нас присутствует уйма «лишних» персонажей: случайные прохожие, покупатели в магазинх, посетители в офисах и.т.д. — они с нами никак не связаны. И мы тоже никак с ними не связаны.

То ли дело литература!.. В правильно скомпонованном литературном произведении «лишних» персонажей не бывает. Именно поэтому герой, волею автора обретший понимание предопределенности, важности нахождения вокруг него всего многообразия других персонажей книги, меняется радикально. В своих суждениях и поступках он проявляет воистину дьявольскую проницательность. А если добавить к этому знание событий, только-только намечаемых автором для дальнейшего развития сюжета?.. Ого, скажу я вам!.. Получается воистину сверхъестественное существо.

Помните Филеаса Фога из мультфильма «За восемьдесят дней вокруг света»? Полноте, дорогие мои читатели, его гениальнейшее предвидение событий — полностью и бесповоротнейше заслуга авторов, клавших в саквояж предприимчивого путешественника необходимые вещи, сообразуясь исключительно с дальнейшим сюжетом. Но результат — каков результат!

А упомянутый в третьей главке («Способ второй. Сбив планки») случай, когда человек современного мира попадает в реальность более архаическую? В реальность описанного мифа или уже случившегося исторического события? Тут есть где развернуться! Неудивительно, что в мире скандинавских саг или кельтских легенд наш современник так блистателен и успешен: все события уже давно описаны в литературе, и стали, так сказать, достоянием гласности. Герой заранее знает все ответы, он до тонкостей осведомлен, куда нужно привязать козлиную бороду, чтобы рассмешить великаншу-несмеяну, он в курсе, — уж будьте уверены! — кому предстоит пить море, а кому — висеть на ясене, с копьем в боку. Таким образом, ничем не примечательный обычный человек (персонификация читателя) становится в один ряд с титанами, богами и полубогами, на что ни коим образом не может претендовать автор.

С калашным рылом, как говорится...

А ведь всему этому есть простое и логичное объяснение. Оно состоит в двойственности автора. С одной стороны, автор — демиург, создатель нового мира, с другой же — обычный человек, со своими проблемами, страхами, сомнениями. Вспомните парадокс всемогущества:

«Может ли всемогущий бог создать камень, который он же не в силах поднять?»

Может, уверяю вас! Достаточно мне сесть, запустить Word и после заглавия: «Камень, который я не способен поднять», написать строки:

«Я подошел к необъятной скале и с сомнением покосился на нее. Да в силах ли человеческих сдвинуть такую махину? Нет, не в силах! увы мне, немощному и беспокойному...»

Ах эта демиургическая власть! Можно сесть, переписать всю свою жизнь, избавив ее от свершенных некогда глупостей и ошибок, можно...

Можно все. Нужно ли?..

Итак, следуя принципу, описанному в этой главе: «Умный человек — это человек, который не совершает глупостей».



Способ восьмой. Уничтожение критичности к герою.

Демиургия демиургией, но одного всемогущества мало. Мало создать мир, идеально подогнанный под героя, мир, возвеличивающий его во всем блеске многогранных талантов. Мало придать герою полную информацию о мире, и наградить его букетом могучих сверхъестественных способностей.

Всего этого явно недостаточно.

Чтобы герой ожил и задышал, просто необходимо сделать его обаятельным.

« — Леди Танита, — серьезно сказал я, — кроме этого Мира есть и другие...

За это я могу поручиться, во всяком случае. Поэтому... Где-нибудь он сейчас есть, ваш Карвен. Просто очень далеко отсюда... Когда умерла моя бабушка, а она была единственным человеком в семье, которого я по-настоящему любил, я сказал себе, что она просто уехала. И еще я сказал себе, что мы, конечно, не можем увидеться, и это очень плохо, но она где-то есть, и жизнь продолжается... Поверьте, милая леди, уж кому знать о смерти, если не мне! — Я многозначительно повертел в руках черную полу своей зловещей «мантии»... Кто бы мог подумать! Моя наивная детская «религия» оказалась именно тем, в чем нуждалась эта несчастная женщина. »

Максим Фрай. «Лабиринт»

О это воплощение всех подсознательных чаяний и вожделений неудачников, хронических мелких служащих и вечных студентов! На протяжении всех книг о сэре Максе, главный герой постоянно высказывает банальнейшие сентенции, затасканные общие «мудрые» фразы — он все время кого-то учит жизни! Признайтесь, положа руку на сердце — как часто вы терпите подобное обращение с собой в реальной жизни? Согласитесь ли вы считать такого человека мудрецом и учителем?

Вряд ли.

Но безраздельное обаяние сэра Макса таково, что ему прощается все: и дифирамбы в собственный адрес, и философствования, и попытки растолковать всему миру «гениальные откровения», которые всем нам, конечно же, давно известны. Счастливчик, этот сэр Макс!..

А кардовский Эндер?.. Заметьте: критичность по отношению к ребенку всегда будет заведомо ниже, чем к взрослому; но критичность к несчастному ребенку стремится к нулю безоговорочно. Читатель всегда способен простить и пожалеть вундеркинда, поскольку подсознательно чувствует, что необычные способности ребенка скомпенсированы, причем скомпенсированы самым жестоким, изуверским способом — ребенок лишен детства.

А вспомните героев Крапивина и Лукьяненко, а сравните паранормальные способности и несомненную гениальность бездомного пацаненка из приюта с лощеной эрудированностью отличника из «благополучной» семьи — кому вы поверите больше?..

Крапивинские мальчики, сэр Макс, Гарри Поттер... кто еще?

Итак, уничтожение критичности влечет за собой безнаказанность, а значит возможность делать самые неправдоподобные допущения.

Кстати, я не зря упомянул сэра Макса рядом с Поттером. В одной из критических статей о сэре Максе убедительно доказывалось, что фраевский герой по своей глубинной сути — ребенок. Не в том ли секрет его неотразимого обаяния?



Способ девятый. Описание исторического лица.

Этот метод прост. Гораздо проще предыдущих, но, к сожалению, это и становится камнем преткновения. Если вы описываете Ньютона или Гаутаму, Достоевского или Ленина, успех вашему замыслу (см. название статьи) обеспечен практически всегда. Единственная проблема может оказаться в недостоверности получившегося персонажа. Вас могут обвинить в недостаточной реалистичности, указав, к примеру, на тот факт, что Сократ не носил брюк, а Наполеон никак не мог употреблять слова «кондовый». Что ж... Всегда можно отговориться особым, авторским видением мира.

Важно другое — вам не придется тратить усилий, убеждая читателя в интеллектуальной мощи новосозданного персонажа. Сотни и тысячи людей уже проделали эту работу до вас.

Пользуйтесь этим, не упускайте своего шанса!



Способ десятый. Сверхъестественные существа и архетипы.



«— Как же вы посмели изобразить на святой иконе ангелов в ботинках? Где вы могли видеть такое?
— Но, святой отец, где вы видели ангела без ботинок?»
Из анекдота.


На первый взгляд кажется, что этот способ является продолжением предыдущего. Это не так. Неправильное, противоречащее общепринятому взгляду на вещи изображение исторического лица может вызвать у читателя сильное неприятие всего произведения в целом. К примеру, я дочитал «Багдадского вора» Белянина ровно до того момента, когда Багдадский Вор встретился с Ходжой Насреддином. Расхождение образа белянинского Насреддина с соловьевским (которого я считаю эталонным), оказалось чересчур сильно.

Сверхъестественные, мифологические существа в этом смысле куда гибче. Ангелы, боги, титаны, туги, шулмусы... Какое многообразие! Помните чудесное описание дракона Смога у Толкиена?

«Разговаривать с драконами нужно именно так, когда не хочешь раскрыть свое настоящее имя (что весьма благоразумно) и не хочешь разозлить их прямым отказом (что тоже весьма благоразумно). Никакой дракон не устоит перед соблазном поговорить загадками и потратить время на их разгадывание.»

Рональд Руэл Толкиен. «Хоббит или туда и обратно»

В дальнейшем эта особенность драконьей психологии была прекрасно освещена автором. Что ж... Множество поколений людей любовно выпестовывали в сознании образ дракона — автору осталось лишь расцветить его новыми красками, придать выпуклость и объемность, не обойдя вниманием тот факт, что на поверхности повествования оказались лишь простые, доступные пониманию читателя мотивации чудовища. Подобно айсбергу, таящему под водой колоссальные массы льда, чудовищные глубины темной драконьей натуры оказались лишь смутно намечены. Дан намек, а читателю остается лишь гадать — что же осталось скрыто от него? Что пребывает в тени?

А дьяволы и ангелы? Признайтесь, положа руку на сердце — кто из вас не мечтал о сделке с великим всемогущим существом, исполнителем желаний? Увы, и автора этих строк не обошла стороной пагубная страсть — среди моих произведений есть рассказ о человеке, заключившем сделку с дьяволом и вышедшем победителем из сложившейся ситуации. Думается мне, что причина здесь в некоем коллективном бессознательном, в архетипике мифов, с детства укоренившейся в наших душах.

Маги, ученые, политики... Сила архетипов в их непознаваемости, в бессознательности восприятия. Вся внешняя атрибутика героя будет достроена читателем автоматически, более того — он жадно будет стремиться находить все новые и новые присущие данному архетипу черты. Если описывается маг — маг будет мудр просто по определению, ведь преодолеть стереотипы восприятия очень и очень тяжело.

Уж не потому ли так популярна среди начинающих литераторов стереотипная фэнтези с орками, эльфами, квестом в поисках могучего артефакта и спасением мира в конце?..



Заключение.

Вот и подошло к концу мое исследование. Мною были описаны некоторые из методов, с помощью которых можно создать умного, интеллектуального героя, в противовес засилью примитивных костоломов, которыми — что греха таить? — зачастую так и кишат страницы литературных произведений любых жанров, не только столь любимых мною фэнтези и фантастики. Сразу отмечу два момента, которые могут вызвать неприятие этой статьи в глазах читателей: во-первых, декларируемая в заглавии цель «сконструировать героя, по интеллектуальному уровню превосходящего автора» не является основной — скорее это некий забавный математический парадокс, развлечение для ума, не более. Во-вторых, приведенные мною во множестве цитаты из различных произведений всего лишь иллюстрируют различные методики героетворчества, не более. Не следует воспринимать их как указание, что в данном случае описанный герой «превзошел» своего создателя.

Но что же из всего этого следует?.. Понятие «ума» в литературе многогранно, как, впрочем, и понятие «сила»: возьмите говардовского Конана и Павку Корчагина из «Как закалялась сталь», да поинтересуйтесь у любого встречного: можно ли назвать сильным человеком первого из них? А второго?.. Парадокс: исполненный жизненной силы боец и заидеологизированный инвалид, оба они — сильные люди. Все ярлыки, которые мы рисваиваем людям зыбки и неопределенны, что уж тут говорить о литературных героях? Носитель революционных новаторских идей с прошествием времени может перейти в разряд ретроградов, безумный мечтатель и фантазер — устремленным в будущее гениальным провидцем.

И если вам снова и снова повторяют: «Герой не способен, не может...» — не верьте!

Может.

Способен.

Все может быть.


(с)

@темы: Теория

---

[Yin]

Джордж Оруэлл

Почему я пишу



С самого раннего детства, возможно лет с пяти-шести, я знал, что, когда вырасту, обязательно стану писателем. Лет с семнадцати и до двадцати четырех я пытался отказаться от этой мысли, хотя всегда сознавал, что изменяю своему подлинному призванию и что рано или поздно мне придется сесть и начать писать книги.
В семье я был средним из трех детей, но между нами было по пять лет разницы, а кроме того, до восьмилетнего возраста я почти не видел своего отца. В силу этих и некоторых других причин я рос довольно одиноким ребенком и быстро приобрел некоторое неприятное манерничанье, которое все школьные годы отталкивало от меня товарищей. Одиночество выработало свойственную таким детям привычку сочинять разные истории и разговаривать с воображаемыми собеседниками. И думаю, с самого начала мои литературные притязания были замешены на ощущении изолированности и недооцененности.

Я знал, что владею словом и что у меня достаточно силы воли, чтобы смотреть в лицо неприятным фактам, и я чувствовал — это создает некий личный мир, в котором я могу вернуть себе то, что теряю в мире повседневности. Тем не менее том серьезных (то есть всерьез написанных) произведений моего детства и отрочества не составил бы и полдюжины страниц. То ли в четыре, то ли в пять лет я сочинил свое первое стихотворение; мать записала его под мою диктовку. Я совсем не помню его, помню лишь, что оно было про тигра, а зубы тигра были как «стулья» (неплохое сравнение), но мне кажется, стих был плагиатом блейковского «Тигр, о тигр». В одиннадцать лет, когда началась война 1914-1918 годов, я написал патриотическое стихотворение, которое было напечатано в местной газете, как и другие, два года спустя, па смерть Китченера. Став постарше, я время от времени сочинял плохие и, как правило, неоконченные «стихи о природе» в стиле поэзии георгианского периода. Пытался я раза два написать также рассказ, что окончилось полным провалом. Вот, пожалуй, и весь список всерьез задуманных произведений, которые я написал в те годы.

Впрочем, все это время я в каком-то смысле занимался литературной деятельностью. Начать с того, что мною сочинялось много чепухи «на случай», которую я писал быстро, легко и без особого удовольствия. Помимо школьных заданий я писал vers d'occasion(1), полукомические вирши, которые сочинял со скоростью, теперь кажущейся мне недостижимой, — в четырнадцать лет я написал целую рифмованную пьесу в подражание Аристофану примерно за неделю и помогал редактировать школьные журналы, как печатные, так и рукописные. Эти журналы были самым жалким образчиком пародийной ерунды, которую только можно себе представить, и забот у меня с ними было куда меньше, чем с самыми примитивными газетными статьями сегодня. Но наряду со всем этим в течение пятнадцати лет, а может, и более того, я занимался литературной деятельностью совсем иного рода — я все время сочинял бесконечную «повесть» про себя самого, своего рода дневник, который существовал только в моей голове. Думаю, это — распространенное занятие детей и подростков.

Еще ребенком я воображал себя, скажем, Робин Гудом, был героем захватывающих приключений. Но очень скоро моя «повесть» утратила черты грубого самолюбования и все больше и больше становилась описанием того, что я делал и видел. Я мог тогда подолгу раскручивать в мозгу такой пассаж: «Он широко распахнул дверь и вошел в комнату. Желтый луч солнечного света, пробиваясь сквозь муслиновые занавески, скользил по столу, где рядом с чернильницей лежала полуоткрытая коробка спичек. Засунув правую руку в карман, он пересек комнату и подошел к окну. Внизу на улице полосатая кошка гонялась за опавшим листом» — и т. д. и т. п. Эта привычка тянулась через все мои неписательские годы, лет до двадцати пяти. Хотя мне приходилось искать, и я искал нужные слова, мне казалось, что я прилагаю эти отчаянные усилия вопреки моей воле, под влиянием какого-то принуждения извне. Полагаю, моя «повесть» должна была нести следы стиля тех писателей, которыми я в том или ином возрасте восхищался, но, насколько помню, в ней всегда сохранялось одно — четкая описательность.
Когда мне было около шестнадцати, я неожиданно для себя открыл радость, которую доставляли мне просто слова, то есть их звучание и сочетания. Строчки из «Потерянного рая»:
С трудом, упорно Сатана летел,
Одолевал упорно и с трудом препятствия...(2)

которые теперь не кажутся мне такими чудесными, пробирали меня буквально до дрожи, а архаичная орфография доставляла особое удовольствие. Что до необходимости описания предметов или событий, то об этом я уже знал все. Словом, понятно, какого рода книги я собирался сочинять (если вообще можно было сказать, что в то время я собирался сочинять книги) — я хотел писать огромные натуралистические романы с несчастливым концом, полные подробных описаний и запоминающихся сравнений, полные пышных пассажей, где сами слова использовались бы отчасти ради их звучания. И; в общем-то мой первый завершенный роман «Бирманские дни», который я написал в тридцать лет, но задумал гораздо раньше, во многом такого рода книга.

Я привожу все эти частности, потому что уверен: нельзя постичь мотивов писателя, не зная ничего о том, с чего началось его становление. Содержание творчества будет определяться временем, в котором он живет (во всяком случае, это справедливо по отношению к нашему бурному и революционному веку), но прежде чем он начнет писать, он обязательно выработает эмоциональные оценки, полностью избавиться от которых не сможет уже никогда. Конечно, работа писателя в том и состоит, чтобы выдрессировать свой темперамент, не заострять на какой-либо незрелой стадии своего развития, в неверной тональности, однако если он напрочь избавится от воздействия ранних влияний, то тем самым убьет в себе импульс к творчеству. Не считая необходимости зарабатывать на жизнь, я бы выделил четыре основных мотива, заставляющих писать, по крайней мере писать прозу. В разной степени они присутствуют в каждом писателе, хотя соотношение; их у любого пишущего время от времени меняется в зависимости от атмосферы, в которой он живет. Мотивы эти таковы:

1. Чистый эгоизм. Жажда выглядеть умнее, желание, чтобы о тебе говорили, помнили после смерти, стремление превзойти тех взрослых, которые унижали тебя в детстве, и т. д. и т. п. Лицемерием было бы не считать это мотивом. Это мотив, и очень сильный. Писатели делят это чувство с учеными, художниками, политиками, адвокатами, воинами, процветающими бизнесменами, короче, со всем верхним слоем человеческого общества. Огромные массы человеческих существ, в общем, не самолюбивы. Примерно после тридцати лет они утрачивают личные амбиции (а чаще всего почти совсем теряют ощущение индивидуальности) и живут в основном для других или мало-помалу задыхаются от нудной работы. Но среди них всегда есть меньшинство одаренных, упрямых людей, которые полны решимости прожить собственные жизни до конца, и писатели принадлежат именно к этому типу. Я бы сказал, что серьезные писатели в целом более тщеславны и эгоцентричны, чем журналисты, хотя и менее заинтересованы в деньгах.

2. Эстетический экстаз. Восприятие красоты мира или, с другой стороны, красоты слов, их точной организации. Способность получить удовольствие от воздействия одного звука на другой, радость от крепости хорошей прозы, от ритма великолепного рассказа. Желание, наконец, разделить опыт человечества, который ты считаешь ценным и который, с твоей точки зрения, не должен пропасть. Эстетический мотив очень слаб у многих писателей, но даже у памфлетиста или составителя учебника есть излюбленные словечки и фразы, которые он предпочитает без видимой утилитарной причины, а иногда писатель испытывает особую любовь к рисунку типографского шрифта, к ширине полей и т. п. То есть все книги из тех, что уровнем выше железнодорожного справочника, уже не свободны от эстетических соображений.

3. Исторический импульс. Желание видеть вещи и события такими, каковы они есть, искать правдивые факты и сохранять их для потомства.

4. Политическая цель (мы используем слово «политическая» в самом широком смысле из всех возможных). Желание подтолкнуть мир в определенном направлении, изменить мысли людей относительно того общества, к какому они должны стремиться. И снова: ни одна книга не может быть абсолютно свободна от политической тенденции. Ведь даже мнение, что искусство не должно иметь ничего общего с политикой, уже является политической позицией.

Нетрудно увидеть, как эти мотивы противоборствуют, как передаются они от человека к человеку, от эпохи к эпохе. Я по природе (если называть природой то, чем становится человек, когда впервые начинает считать себя взрослым) тот, в ком три первых мотива должны бы перевешивать четвертый. В мирное и благополучное время я мог бы писать витиеватые или просто описательные книги и мог бы остаться почти в неведении о своих политических привязанностях. Случилось же так, что я вынужден был стать чем-то вроде памфлетиста. Сначала пять лет я занимался неподходящим делом (служил в индийской имперской полиции в Бирме), а потом пережил бедность и ощущение полного провала. Это разожгло свойственную мне ненависть к власти и заставило меня впервые осознать в полной мере существование трудящихся классов, а работа в Бирме дала мне случай разобраться в природе империализма. Разумеется, этого опыта было мало, чтобы у меня сложилась четкая политическая ориентация. Потом пришел Гитлер, разразилась гражданская война в Испании и т. д. К концу 1935 года я все еще не мог принять окончательного решения. Помню небольшое стихотворение, которое выражало вставшую передо мной дилемму;

Священником я мог бы стать
Две сотни лет назад.
Пугал бы адом прихожан,
Имел бы дом и сад.
Но в злое время я рожден,
Где райской нет красы.
К тому ж прелат быть должен брит,
А у меня — усы.
Бывала, впрочем, иногда
Жизнь как счастливый сон.
Тревоги прятал я свои
Под сень зеленых крон.
Невежды, жили мы в мечтах.
Теперь — весь мир иной.
А вот тогда — пел дрозд в саду,
Миря врага со мной.
Девичий стан, и абрикос,
Плеск рыбы по весне,
Лет уток утром, бег коня —
Все это — лишь во сне.
Но нынче сны запрещены,
Таим мы жар души,
И металлических коней
седлают крепыши.
Как жалкий червь, как евнух я,
Не пущенный в гарем.
Я и прелат, и комиссар,
Иду, и пью, и ем.
По радио меня зовет
К победам комиссар,
Ну а прелат — он мне сулит
Земной, надежный дар.
Воздушный замок снился мне...
В явь вылились мечты.
Я в этом времени — чужой.
А Смит? А Джонс? А ты?(3)

Испанская война и другие события 1936-1937 годов нарушили во мне равновесие; с тех пор я уже знал, где мое место. Каждая всерьез написанная мною с 1936 года строка прямо или косвенно была против тоталитаризма и за демократический социализм, как я его понимал. В дни вроде наших нелепо, мне кажется, думать, что кто-либо сможет избежать подобных тем. Каждый, под тем или иным соусом, пишет о них. Вопрос заключается лишь в том, какую сторону принимаешь и каким подходам следуешь. И чем больше ты осознаешь свои политические пристрастия, тем больше у тебя возможностей действовать политическими средствами, не принося при этом в жертву свою эстетическую и интеллектуальную целостность.

Чего я больше всего желал последние десять лет, так это превратить политическую литературу в искусство. Исходный рубеж для меня всегда ощущение причастности, чувство несправедливости. И когда я сажусь писать книгу, я не говорю себе: «Хочу создать произведение искусства». Я пишу ее потому, что есть какая-то ложь, которую я должен разоблачить, какой-то факт, к которому надо привлечь внимание, и главная моя забота — постараться, чтобы меня услышали. Но я не мог бы написать книгу или даже большую журнальную статью, если они не будут одновременно и эстетическим переживанием. Любой, кто возьмет на себя труд проанализировать мое творчество, заметит, что даже там, где звучит откровенная пропаганда, будет много такого, что профессиональный политик сочтет неуместным. Я не могу, да и но хочу, совсем избавляться от того видения мира, которое я вынес из детства. До тех пор, пока я жив и здоров, я не перестану серьезно думать о стиле прозы, любить землю, получать радость от материальных вещей и от осколков того, что принято называть бесполезной информацией. Нет смысла пытаться подавить в себе все это. Задача в другом — в том, чтобы примирить эти присущие мне симпатии и антипатии с общественными по преимуществу, общими действиями, которые наш век неотвратимо возлагает на нас.

Это нелегко. Возникают проблемы композиции и языка, по-новому ставится проблема правдивости. Приведу лишь один пример, показывающий, какие не встречавшиеся ранее трудности возникают при этом. «Дань Каталонии», моя книга о гражданской войне в Испании, конечно же, откровенно политическое произведение, но в основном оно писалось с известной заботой и оглядкой на литературную форму. В ней, не подавляя собственные литературные позывы, я настойчиво пытался рассказать правду. Но среди прочего в книге этой есть длинная глава, полная выдержек из газет и других материалов, которая защищает троцкистов, обвиненных в то время в сговоре с Франко. Совершенно очевидно, что такая глава спустя год или два должна погасить интерес для любого обыкновенного читателя и погубить саму книгу. Уважаемый мною критик прочел мне об этом целую лекцию. «Зачем вы напичкали книгу всей этой чепухой? — спросил он меня. — Ведь, по сути, вы превратили хорошую книгу в чистейший журнализм». Но я-то знал то, что совершенно невинные люди были ложно обвинены. Если бы я не был возмущен этим фактом, я бы, возможно, никогда не написал бы эту книгу.

В том или ином виде этот вопрос возникает всякий раз. Проблема языка является более тонкой и потребовала бы слишком много времени для обсуждения. Скажу лишь, что в последние годы я старался писать менее живописно и более точно. Во всяком случае, я понял, что, когда вы достигаете совершенства в том или ином стиле письма, вы уже перерастаете его. «Скотный Двор» был первой книгой, в которой я попытался с полным сознанием того, что делаю, сплавить воедино политическую и художественную цели. Вот уже семь лет, как я не написал ни одного романа, но надеюсь, довольно скоро напишу. Он обречен на неудачу, каждая книга — это неудача, но я достаточно ясно представляю себе, что за книгу я хочу написать.

Перечитав последние страницы этой статьи, я обратил внимание, что все здесь выходит так, будто бы в литературе меня вдохновляют только общественные задачи. Мне не хотелось бы, чтобы у читателя сложилось напоследок такое мнение. Все писатели тщеславны, эгоистичны и ленивы, и на самом дне их мотивов всегда, лежит тайна. Создание книги — это ужасная, душу изматывающая борьба, похожая на долгий припадок болезненного недуга. Никто не взялся бы за такое дело, если бы его не побуждал какой-то демон, демон, которого нельзя ни понять, ни оказать ему сопротивление. И насколько можно судить, демон этот — тот же инстинкт, который заставляет младенца кричать, привлекая к себе внимание взрослых. В то же время верно и другое — ты не можешь написать ничего интересного, если при этом не пытаешься изо всех сил избавиться от самого себя. Хорошая проза подобна оконному стеклу. Я не могу сказать с уверенностью, какой из моих мотивов к творчеству является сильнейшим, но я знаю, какому из них мне надо следовать. И, оглядываясь на сделанное, я вижу: там, где в моих произведениях отсутствовала политическая цель, там всегда рождались безжизненные книги, а я, их автор, предавался писанию тех самых пышных пассажей, фраз без смысла, красивых эпитетов и заполнял страницы просто банальностями.
1947 г. (*)
_____
1) «Стихи на случай» (франц.). — Примеч. переводчика. [обратно]
2) Мильтон Д. Потерянный рай / Пер. с англ. Арк. Штейнберга. — М., 1982. — С. 77. [обратно]
3) Перевод А. Воронова. [обратно]
*) Видимо переводил Владимир Фёдорович по книги ‘Decline of the English Murder and Other Essays’, Penguin (п. пуб. 1965) и там год первой публикации тоже 1947 но в CEJL — ‘The Collected Essays, Journalism and Letters of George Orwell’. — редакция: Йан Ангус и Соня Оруэлл. — ВБ, Лондон, п. пуб. 1968. под «Почему я пишу» стоит год 1946. (О. Даг)
КОНЕЦ

(с)

---

[Yin]

Станиславский говорил: "Когда ты будешь играть доброго, - ищи, где он злой, а в злом ищи, где он добрый".

Константин Сергеевич Станиславский не раз повторял своим ученикам про доброго, в котором надо найти что-то злое и доброту, которое необходимо отыскать в законченном злодее. В книге "Работа актера над собой" он учит студийцев: "Когда играешь старика, - ищи, где он молод; когда играешь молодого, - ищи, где он стар, и т. д."

Истоки этого открытия - в актерском прошлом самого Станиславского: играя генерала Имшина в пьесе Писемского "Самоуправцы", Станиславский пришел к выводу, что нельзя красить роль одной краской и что "черная краска только тогда станет по-настоящему черной, когда для контраста хотя бы кое-где пущена белая".

(c)

@темы: Теория

---

[Yin]

ПРАВИЛА ЖИЗНИ И РАБОТЫ ДЖОАН РОУЛИНГ


«Роулинг» произносится как «роллинг» (rolling pin переводится как скалка), что постоянно служило поводом для надоедливых шуток окружающих детей.

Я родилась в больнице «Содбери» в Чиппинге, что, по-моему, отличное место для тех, кто коллекционирует смешные названия. Моя сестра Ди появилась на свет двумя годами позже, и она была первой, кто пострадал от моих первых опытов в качестве сказочника (я была значительно крупнее ее и могла насильно удерживать ее на месте).




Я знала, что хочу стать писателем, с тех пор, как мне исполнилось 6 лет. Именно тогда я написала свою первую книгу. Это было невероятно гениальное произведение о кролике по имени Кролик. Я дала почитать книгу маме, и она сказала, как обычно говорят матери: «Это чудесно, очень, очень хорошо!». Я стояла и думала: «Хм, тогда, пожалуй, надо опубликовать!».

Я больше ничего не умею. Я очень неорганизованна. В офисе я работала ужасно. Я неплохо преподавала английский как иностранный. Думаю, что у меня получалось. Еще я умею содержать тропических рыбок. Больше в голову ничего не приходит.

Все, что ты видишь, чувствуешь, читаешь или слышишь, оседает в твоей голове наподобие удобрения, из которого вырастают твои собственные идеи.

Мне буквально не по себе, когда я перестаю писать. Неделя – это примерно тот срок, который я могу стерпеть.

Мне приходится писать на самых странных и неподходящих предметах, если под рукой не оказывается блокнота. Названия факультетов Хогвартса были записаны на гигиеническом пакете в самолете.

Я горжусь тем, что работала за троих. Я зарабатывала деньги. Я была единственным кормильцем, и я была и матерью, и отцом. Если кому-то кажется, что это просто, попробуйте сами. И я писала роман.

Я верю, что, если обсуждать еще не написанную книгу, можно потерять энергию, необходимую для ее написания. Вы же встречали — да мы все встречали! — чертову уйму людей, заседающих в барах и обсуждающих романы, которые они пишут. Если бы они действительно писали, они бы торчали дома за работой. Мимоходом я могу бросить Нейлу (мужу — примечание mi-pishem), что «у меня был удачный день» или «представляешь, я придумала классную шутку», но никаких подробностей!

Я провела в поезде четыре часа. На самом деле должно было быть меньше, но поезд задержался. И появился Гарри. Там были и другие обитатели замка, такие, как Почти Безголовый Ник и Пивз. Был шрам Гарри, и я уже примерно догадывалась о его происхождении. Это странно, но я знаю, что у многих писателей так бывает. Как будто мне предоставили часть информации, а остальное я должна была выяснить сама. Причем у меня не было ощущения, что я что-то придумываю. Я просто проводила расследование во всех направлениях, чтобы выяснить, что должно было произойти.

Я изобрела квиддич ночью в маленьком номере отеля «Борнвиль» в Дидсбери, Манчестер. Мне хотелось придумать вид спорта для волшебников, и я всегда мечтала увидеть игру, в которой было бы больше одного мяча в одно и то же время. Идея меня просто поразила. Из маггловских видов спорта квиддич напоминает баскетбол, который, пожалуй, мне больше всего нравится смотреть. Я с огромным удовольствием придумывала правила, и у меня все еще хранится записная книжка, в которой я это делала, с диаграммами и всеми названиями мячей, которые я перепробовала, прежде чем остановилась на Снитче, Бладжере и Квоффле.

Когда ты пытаешься показать человека в развитии, растущего из мальчика в мужчину, каким является Гарри, то нужно лишить его всех близких и друзей.

Я отношусь с безграничным уважением к человеческой жизни. Я не думаю, что в моих книгах вы можете прочитать о чьей-то смерти и сказать: «Что ж, этого больше нет, идем дальше». Совсем нет.

Я выдумала некоторые имена в книгах о Гарри, а также собирала необычные названия. Их я находила среди растений, средневековых святых, людей, которых я встречала, в картах, словарях и даже на памятниках жертвам войн!

Понятия не имею, откуда они берутся, и надеюсь, что никогда этого не узнаю. Все веселье для меня оказалось бы испорченным, если бы вдруг выяснилось, что у меня просто есть маленькая извилина в мозгу, которая заставляет меня думать о невидимых платформах поездов.

95% написанного приходит ко мне из «ниоткуда». А потом люди приходят ко мне подписать книгу и шепчут: «Мы применяем заклинания!». А я думаю про себя: «Да пожалуйста, я же сама их выдумала. Они не сработают».

Я иногда удивляюсь почему люди говорят, что книги становятся мрачнее, ведь первая книга «Философский камень» началась с двойного убийства и ещё одна, вызывающая страх вещь — это второе лицо на затылке у Квиррела, это одна из самых шокирующих вещей, которую я когда- либо написала.

Я переписываю все сцены огромное количество раз. Только однажды было так, что я села, написала эпизод от начала до конца и оставила его в таком виде. Это была глава, в которой Гарри учится летать.

Если бы кто-то спросил меня о моем рецепте счастья, я бы ответила, что сначала надо выяснить, что тебе больше всего в жизни нравится делать, а затем найти того, кто будет тебе за это платить.

Я бы хотела быть таким человеком, который отправляется в сад с томиком стихов елизаветинской эпохи или со стопкой хокку, но моя страсть — это история.

Я не читаю «женские романы», фэнтези или научную фантастику, но я дам шанс любой книге, если она лежит рядом и у меня есть полчаса свободного времени. Со всеми их преимуществами, а их много, то о чем я сожалею в отношении электронных книг так это то, что они отняли необходимость прочесывать иностранные книжные магазины или полки загородных домов в поисках чего-нибудь почитать. Таким образом я наталкивалась и на жемчужины и на полный бред, но и то и другое может развеселить.

Я редко перечитываю свои опубликованные книги. Если я, к примеру, иду принять ванну и по пути выбираю что-нибудь почитать, я никогда не возьму одну из своих книг.

Вам нужно быть осторожнее, если вы со мной дружите, потому что мне захочется написать про вас в книге, а если вы меня обидели, у вас есть все шансы стать очень гадким персонажем.

Недавно ко мне на улице подошла девушка лет двадцати с небольшим и сказала: «Вы – мое детство». То была одна из самых приятных вещей, какие мне когда-либо говорили.

Меня спрашивают, появятся ли истории о повзрослевшем Гарри Поттере. Честно говоря, будь моя воля, я продолжала бы писать, пока Гарри не выйдет на пенсию. Но многим ли захочется читать о том, как 65-летний Гарри в Хогвартсе играет с Роном и Гермионой в бинго?

Известность пройдет. Это правила игры. Когда это случится, думаю, я стану счастливой. И останутся прекрасные воспоминания о времени, когда я была знаменитой.

(с) mi-pishem

@темы: Теория, Мотивация

---

[Yin]

СЕКРЕТ УСПЕХА ДЕТСКИХ КНИГ

Не секрет, что детская литература — сейчас одно из самых перспективных направлений, как в России, так и на Западе. Многие новички в писательстве грезят о лаврах Джоан Роулинг. Между тем, детский писатель Филип Уомэк утверждает, что написать книгу, которая переплюнет «Гарри Поттера», совсем не сложно, главное — знать важный секрет!



«Когда я начинал писать детские книги, окружающие кивали с глубокомысленным и знающим видом: „писать для детей сложнее всего — они очень требовательны“.

Это клише, которое ужасно популярно. На деле же подавляющее большинство детей наделены литературным вкусом дохлой улитки и читают всякую чушь. Только посмотрите на успех Стефани Майер и Дж. Роулинг. „Сумеречная сага“ написана абсолютно неуклюже, банальна, построена на смехотворных сюжетных линиях, но при этом собрала толпы поклонников и стала основой для коммерчески успешных фильмов.

Последние книги из саги о Гарри Поттере затянуты и написаны косноязычно, но ими завалены прилавки всех книжных магазинов в стране.

Что же делает детские книги бестселлерами, если не писательское мастерство? Детский писатель Тэд Хаджес предполагает, что секрет успеха заключается в умении автора „убить кошку“. В переносном смысле, конечно. Хаджес говорит о том, что в детской книге нормальное и обыденное должно сопровождаться угрозой. Дж. Роулинг блестяще проделывает этот трюк. Она населяет пригороды призраками, Пожирателями смерти в мантиях, а Лондон — скрытыми монстрами и чудесами. Майер также превращает унылые городки восточной Америки в места, где происходят эпические сражения между вампирскими кланами.

Дети приходят в восторг от этого „сбрасывания защитных покровов“, так как это резонирует с их собственным видением мира взрослых. Этот мир кажется им враждебным: когда 10-летний ребенок слышит, как родители говорят об Афганистане или налогах, он может, основываясь на этом, придумать сюжет о свержении местного племени оборотней.

Герой детской книги может быть фикцией. Ребенок является главным участником событий. Дети думают, что они сами — герои книги и с удовольствием представляют себя в роли принцессы или нищенки. В Гарри Поттере очень мало индивидуальности, поэтому он — идеальный герой для пылкого детского воображения. То же самое можно сказать о бесцветной Белле и ее мягком дружке-вампире с повадками вегетарианца Эдварде Каллене.

А вот злодей, напротив, должен обладать ярко выраженной индивидуальностью. Здесь писатель может дать волю воображению. Писатель Роальд Даль говорил, что злодея должен ждать кошмарный конец. Это блестяще используется в его книгах. Заслуженное наказание, которое должен понести Волан-де-Морт, совсем не портит историю о Гарри Поттере, оно ожидаемо.

Успешные детские книги утоляют жажду детей попасть в странную историю, которая закончится хорошо. Они готовы снова и снова слушать переложенные на новый лад старинные притчи о том, как порядок возник из хаоса. Такие притчи взывают к бессознательному детей и формируют жизненный опыт. Роулинг и Майер играли на этом, образно говоря, убив кошку, чтобы заложить нужное основание. Какими бы ни были литературные достоинства их книг, эти книги стали проводниками в пугающий мир взрослых, где зло рядится в красивые одежды и где обычным людям приходится быть героями».


(с) mi-pishem

@темы: Теория

---

[Yin]

КАК СДЕЛАТЬ КНИГУ ТРЕХМЕРНОЙ

Совсем начинающие авторы описывают чувства героя словами: «она вдруг ощутила леденящий душу ужас...», «о, как он был счастлив в эту минуту!». Опытные писатели описывают чувства через действия героя и переносят ощущения и мысли персонажей на окружающую обстановку. Например, с помощью описаний природы можно передать и атмосферу, и настроение. Авторы-профи задействуют всего несколько образов. Так, в книге «Ребекка» писательница Дафна Дю Морье задействует всего два образа: рододендроны и море. Эти два образа постоянно сопровождают главную героиню, выполняя три функции: 1) показать настроение персонажа 2) создать саспенс — напряжение, которое возрастает по мере развития событий 3) все время напоминать о предыдущей хозяйке поместья.



Вот как это происходит:

Начало романа, героиня подъезжает к поместью мужа, ее мучают тревожные предчувствия:
Внезапно впереди показался просвет, затем клочок неба, и через минуту темные деревья отодвинулись, поредели, безымянные кусты исчезли, и по обе стороны поднялась высокая багрово-красная стена. Нас окружали рододендроны. Их появление было так внезапно, что поразило, даже испугало меня. Кто мог ожидать их в лесу? Я не была готова к встрече с ними. Они вселили в меня трепет своими пурпурными лицами, в несметном количестве громоздившимися одно над другим; не было видно ни веточки, ни листика, ничего, кроме кровавого багрянца. Эта фантастическая буйная поросль не была похожа ни на какие рододендроны из тех, что я видела раньше.
Я взглянула на Максима. Он улыбался.
— Нравится? — спросил он.
Я сказала ему «да» чуть не шепотом, я не была уверена в том, правду ли я ему говорю: для меня рододендрон всегда был скромный домашний цветок сиреневого или розового цвета, который растет на аккуратных круглых клумбах почти в каждом саду. А эти чудовища, вздымавшиеся к небу, сплотившие свои ряды, как батальон, слишком прекрасны, думала я, слишком могучи, они вообще не цветы.

Встреча с сестрой мужа, надежды на счастье:
Здесь не было темных деревьев и густого подлеска, по обе стороны тропинки росли азалии и рододендроны, не кроваво-красные великаны, как у подъездной аллеи, а розовые, белые и золотистые; воплощение изящества и красоты, они склоняли свои прелестные нежные головки под ласковым летним дождем.
Воздух был напоен их запахом, душистым и опьяняющим, мне казалось, будто этот аромат — самое их существо — смешивается с быстрыми водами ручья, пронизывает падающий дождь и влажный густой мох под ногами. Не слышно было ничего, кроме журчания струй и тихого шелеста дождя. Когда Максим заговорил, голос его тоже звучал мягко и тихо, словно он приглушил его, не желая нарушать тишину.
— Мы называем это место Счастливая Долина, — сказал он.

И тут же в игру вступает море, начинается прилив, волны разбиваются о скалы, и снова рождается предчувствие беды:
Начался прилив, волны с плеском набегали на берег. Низкие скалы покрыло водой, морские водоросли полоскались на камнях. Мы нашли толстую доску и оттащили ее подальше. Максим обернулся ко мне со смехом и откинул волосы с глаз, а я закатала рукава макинтоша, намокшие от брызг. А потом мы оглянулись вокруг и увидели, что Джеспер исчез. Мы звали его, мы свистели, но все было напрасно. Я тревожно поглядела на вход в бухту, волны с шумом разбивались о скалы.

Дальше дни тянутся в тревожном ожидании, главные настроения — скука, тоска, но героине пока еще удается отгораживаться от неприятных ощущений:
Море я видела с террасы и лужаек. Оно выглядело серым и неприветливым, мимо маяка на мысу катились к заливу огромные валы. Я представляла, как они устремляются в бухточку и с грохотом разбиваются о скалы, а затем — быстрые и мощные — накатываются на отлого спускающийся берег. Когда я выходила на террасу и прислушивалась, до меня доносился издалека приглушенный рокот моря, печальный и мрачный. Унылый, упорный звук, не затихающий ни на миг. Летели на сушу чайки, крича и хлопая распростертыми крыльями. Я начала понимать, почему некоторые люди не выносят шум моря. Порой у него был тоскливый, заунывный звук, и самое его упорство, и бесконечно чередующийся грохот и шипение резали ухо, действуя на нервы, как неблагозвучная песня. Я радовалась, что наши комнаты находятся в восточном крыле и я могу высунуться из окна и поглядеть вниз на розарий.

Герой уезжает, героиня остается одна, у нее есть время разобраться в себе, поэтому основные эмоции — тихое счастье, радость спокойствия:
Мы двинулись дальше по направлению к берегу. Шел отлив, море казалось далеким и спокойным. Оно было похоже на огромное безмятежное озеро. Мне так же было трудно представить его бурным, как трудно летом представить себе зиму. Ветра не было, волны с тихим плеском набегали на скалы, оставляя лужицы, сверкавшие под лучами солнца.

Вдруг героиня встречает местного чудака, он говорит несколько слов о бывшей хозяйке поместья, героиня встревожена, и море тут же зеркально отражает ее настроение:
Я оглянулась на бухту через плечо. Начался прилив, за стеной волнореза медленно кружились воронки. Бен исчез за скалами. Берег опять опустел. В просвет между темными деревьями была видна лишь каменная дымовая труба. Меня вдруг охватило необъяснимое желание побежать.
Муж возвращается домой, героиня чувствует себя увереннее:
Шум прибоя в бухте отступил вдаль. Должно быть, шел отлив. Снова зажужжала пчела, приостановив свой полет, чтобы сесть на цветы каштана над нами.

И так на протяжении всего романа: два образа, море и цветы, постоянно сменяя друг друга, отражают настроение героини, создают атмосферу книги. Всего два образа, но уже к середине книги напряжение просто невероятно! Дафна дю Морье — несомненный мастер саспенса, недаром Хичкок, еще один гений саспенса, так любил ее творения.
Если вы еще не использовали этот прием, его стоит взять на заметку. Нужно найти несколько центральных образов, которые будут ключевыми для книги и смогут отразить атмосферу должным образом, и по мере развития сюжеты вплетать в них настроение и ожидания героя. Вот вам один из способов создать 3D-изображение, в котором фантазия читателя сможет разгуляться вволю.

А вы можете выделить несколько ключевых образов книги, над которой сейчас работаете?

(c) mi-pishem

@темы: Теория

---

[Yin]

Вы написали шедевр - куда его отнести? Списки издательств.

@темы: Списки статей

---

[airsword]

06.03.2013 в 13:14

Пишет  Голландская рулетка:

«Не трать время зря...»

Душа и техника в творчестве идут рука об руку, поддерживая друг друга. Но если душа развивается и раскрывается спонтанно, то технической стороне выбранного нами искусства мы учимся, как когда-то учились чтению и письму. Почти с нуля в новой для нас системе. И в овладении техническими навыками есть одно заветное правило, помогающее в разы ускорить обучение. Звучит оно так: «один день – одна задача».
Подумайте, сколько разнообразных задач нужно учитывать при, скажем, игре на гитаре. Это и особенности звукоизвлечения, и поворот руки, и сила ее напряжения и свободы, и сила нажатия, и поддержание осанки… Ужас, ужас. Если сказать мозгу учитывать все эти факторы одновременно, то мозг заплачет и начнет говорить, что все это слишком сложно и «давай-ка отложим сие издевательство на потом». Но что еще хуже, будет кидаться от одной задачи к другой без всякой системы и, что еще обиднее, результата. Потому что большая часть его сил будет уходить на одновременное удержание этих задач в голове, а не на отработку. Поэтому намного эффективнее будет договориться с собой следующим образом: «Так, сегодня во время игры я слежу только за поворотом руки – остальное делаем как обычно». Это организует фокус. Все внимание и силы направляются на одну задачу, на одну деталь навыка. Что позволяет хорошо ее отработать, на отвлекаясь на прочее. Причем, чем мельче эта деталь, тем качественнее она отработается.
Несмотря на то, что правило называется «правилом одного дня», лучше всего будет, если в течение трех дней вы несколько раз повторите отработанное. Потому что три дня – это как раз тот срок, когда в мозгу образуются устойчивые связи и запоминание становится прочнее.
Надеюсь, что эти простые и важные мелочи помогут вам быстрее отработать техническую сторону вашего творчества и пуститься в лабиринты фантазий.

@темы: Теория

---

[Yin]

Технология рассказа (Из сборника "Песнь торжествующего плебея")
Автор: Михаил Веллер
Формат: fb2

Исследование-эссе, посвященное принципам и тонкостям построения рассказов.

Оглавление:

Введение
Глава 1 Замысел
Глава 2 Отбор материала
Глава 3 Композиция
Глава 4 Зачин
Глава 5 Стиль
Глава 6 Деталь
Глава 7 Эстетическая концепция
Приложение Борьба с редактором

СКАЧАТЬ

@темы: Теория, Книги

---

[airsword]

30.08.2011 в 12:00

Пишет  Diary best:

Конкурс на лучшую запись месяца!

Пишет  Careless Owl:

10 правил эффективного творчества
Остина Клеона

Елена Демидова

Остин Клеон — это художник и поэт, автор сборника Newspaper Blackout Poems. В марте 2011 года в своем блоге он сформулировал правила эффективного творчества, которые мгновенно его прославили. T&P перевели этот манифест о жизни, работе, интернете, общении и творчестве.

1. Кради как художник

Каждому художнику приходится отвечать на вопрос, откуда он берет свои идеи. Честный художник ответит: «Я ворую их». Вот и все, что можно об этом сказать. Это понимает каждый художник.

Есть 3 слова, которые вселяют в меня надежду всякий раз, когда я их читаю.



Нет ничего оригинального. Об этом было сказано еще в Библии: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Экк 1:9). В любом новом проекте смешаны элементы старых идей или просто изменяется одна из них.



В художественных школах всегда показывают один трюк. Нарисуйте на листе бумаги две параллельные линии:



Сколько линий на рисунке? Видна первая линия, вторая, но есть ещё и темная линия между ними. Видите?

1 + 1 = 3.



Есть еще один хороший пример того, о чем я говорю — в генетике. Вы наследуете гены своих отца и матери, но при этом не являетесь только набором родительских черт. Вы — нечто большее, новая версия и родителей и всех своих многочисленных предков.



Вы не можете выбирать родителей, но можете выбирать учителей, друзей, музыку, книги и фильмы.



Об этом говорит Jay-Z в своей книге «Decoded»:

«Мы росли без отцов, поэтому находили их на улицах, в истории, и в какой-то степени это было подарком для нас. Нам приходилось выбирать себе предков, которые бы наполнили мир, который мы собирались построить для себя... Обычно наши отцы уходили, потому что были отвергнуты, но мы брали их старые записи и использовали их, чтобы создать что-то новое».

На самом деле, ты — это то, что ты впускаешь в свою жизнь. Ты — сумма того, что на тебя влияет. Как говорил Гете, «нас создает и формирует то, что мы любим».



Художник — это коллекционер. Не скупердяй, который собирает все без разбора, а именно коллекционер — который целенаправленно собирает только те вещи, которые действительно любит.

Есть одна экономическая теория — если сложить доход своих пяти ближайших друзей и найти среднее арифметическое, результат окажется очень близким с собственному доходу.

Думаю, то же самое относится и к идейному доходу. Мы настолько же круты, насколько круто наше окружение.



Моя мама любила повторять мне: «Мусор на входе — мусор на выходе». Это сводило меня с ума. Но теперь я понимаю, что она имела в виду. Ваша задача — собирать идеи. Лучший способ для этого — читать. Читать, читать, читать, читать, читать. Газеты, погоду, дорожные знаки, лица незнакомцев. Чем больше вы читаете, тем шире выбор того, что повлияет на вас.



Выберите писателя, который вам действительно нравится. Найдите все его произведения. Узнайте, что он сам читал. И прочитайте все это. Взбирайтесь по своему генеалогическому дереву писателей.

Крадите идеи и сохраняйте их на будущее. Носите всюду записную книжку. Пишите в книгах. Вырывайте страницы из журналов и создавайте из них коллажи в своем скрапбуке. Крадите, как художник.



2. Чтобы начать действовать, не нужно ждать

В прошлом году по интернету ходило видео с Рэйном Уилсоном, который играл Дуайта в телесериале «Офис». Рассуждая о творчестве, он сказал именно то, что позволяет стольким людям откладывать свои проекты: «Если вы не знаете, кто вы и для чего живете или во что верите, практически невозможно заниматься творчеством».

Если бы я ждал, когда пойму «кто я» и «для чего живу» до того, как стал «заниматься творчеством», я до сих пор сидел бы без дела, пытаясь найти себя, вместо того, чтобы просто начать что-то делать. По собственному опыту знаю — именно в процессе работы мы понимаем кто мы.



Вы уже готовы. Начинайте делать. Возможно, вы напуганы. Это естественно. Есть одна особенность, которая свойственна прежде всего образованным людям. Она называется «синдромом самозванца». Согласно медицинскому описанию, это «психологический феномен, при котором человек не способен адекватно принимать собственные успехи». Он чувствует себя обманщиком, который все делает наугад, а на самом деле даже не понимает, чем занимается.

И знаете что? Никто не понимает. Когда я начал вычеркивать слова из газетных колонок, я не имел ни малейшего понятия о том, что делаю. Я знал только, что это здорово. Это казалось не работой, а игрой. Спросите любого хорошего художника, и он скажет правду — он не знает, откуда берутся шедевры. Он просто делает свое дело. Каждый день.



Притворяйтесь, пока не начнет получаться. Мне нравится эта фраза. Ее можно понимать двояко: притворяйся, пока не достигнешь успеха, пока все не увидят тебя таким, каким ты хочешь. Или — притворяйся, пока действительно не научишься что-то делать. Мне очень нравится эта мысль.



Еще мне нравится книга Патти Смит Just Kids. Это история о том, как два друга приехали в Нью-Йорк, чтобы научиться быть художниками. Знаете, как они это делали? Они вели себя как художники. Мой любимый, ключевой, сюжет книги — Патти Смит и ее друг Роберт Мэплетхорп, одевшись как бродяги, отправились в Вашингтон-Сквер, где всегда много народа. Одна старушка уставилась на них и сказала мужу: «Сфотографируй их. Думаю, они художники». «Нет, — он покачал головой, — они просто дети».

Весь мир — это сцена. Для творчества вам тоже нужна сцена, костюм и сценарий. Сцена — это ваше рабочее пространство. Это может быть студия, письменный стол или альбом для набросков. Костюм — это ваша рабочая одежда — специальные штаны, в которых вы рисуете, домашние тапочки, в которых пишете, или та забавная шляпа, что вдохновляет вас. А сценарий — это время. Час здесь, час там. Сценарий в пьесе — это только время, отведенное на разные эпизоды.

Притворяйтесь, пока не начнет получаться.



3. Напишите книгу, которую сами хотели бы прочитать

Расскажу короткую историю. «Парк Юрского периода» вышел в прокат, когда мне было 10 лет. Я бредил этим фильмом — как и всякий 10-летний ребенок. В тот момент, когда я выходил из кинотеатра своего провинциального городка, я уже ждал продолжения.

На следующий день я сел за свой старый компьютер с зеленым монитором и сам написал продолжение. В нем сын лесника, съеденный в первом фильме велоцирапторами, возвращается на остров вместе с внучкой создателя парка. Он хочет разрушить парк окончательно, она — сохранить его. С ними случаются разные приключения, и в результате они, конечно, влюбляются друг в друга.

Тогда я не знал, что написал то, что сейчас называется фан-фикшн — выдуманными историями с уже существующими персонажами. Я сохранил тогда свою историю на компьютере. А через несколько лет вышел «Парк Юрского периода-2». И его сюжет был высосан из пальца. Сиквел фильма никогда не может сравниться с продолжением, которое мы уже создали в своей голове.



Начинающий писатель всегда задается вопросом, о чем ему стоит писать. Обычно ему говорят: «Пиши о том, что хорошо знаешь». В результате часто получаются ужасные истории, в которых не происходит ничего интересного. Поэтому лучший совет — не писать о чем знаешь, а писать о чем хочешь. Напишите такую историю, которая нравится вам самим. Мы занимаемся творчеством, поскольку нам это по душе. Вся художественная литература — это, по сути, фан-фикшн. Лучший способ решить, чем заняться — это подумать о том, чего бы вам хотелось достичь, но ещё не сделано, и потом сделайте это. Создавайте картины, на которые вы сами хотели бы смотреть, музыку, которую хотели бы слушать, пишите книги, которые хотели бы прочитать.



4. Пользуйтесь руками

Мой любимый мультипликатор Линда Барри однажды сказала: «Ваши руки — это самый первый цифровой девайс». Когда я учился писательскому мастерству в колледже, мне приходилось, как и всем, сдавать свои сочинения, набранными через двойной интервал шрифтом Times New Roman. И у меня все выходило ужасно. Стоило мне только начать писать от руки, как работа пошла веселее, и ее качество заметно улучшилось.

Чем дальше я держусь от компьютера, тем лучше становятся мои идеи. Microsoft Word — это мой враг. Я все время пользуюсь им на работе, поэтому в остальное время стараюсь с ним не связываться.

Думаю, что чем больше писательство становится физическим процессом, тем лучше получаются произведения. Можно почувствовать чернила на бумаге. Можно разложить листы по всему столу и перебирать их. Можно положить текст везде, где на его будет удобно смотреть.

Меня часто спрашивают, почему я не создам приложения Newspaper Blackout для iPhone или iPad. Я отвечаю, что, есть некое волшебство в том, чтобы держать в руке печатный лист. В творческий процесс вовлекаются многие из чувств — даже запахи могут подарить совершенно особенный опыт.



Искусство, которое идет только от головы, ничем хорошим быть не может. Посмотрите на любого талантливого музыканта, и вы поймете, о чем я. Когда я составляю стихи, я не чувствую, что это работа. Это как игра. Мой совет: найдите способ вовлечь свое тело в работу. Рисуйте на стенах. Стойте во время работы. Раскладывайте вещи на столе. Пользуйтесь руками.



5. Сторонние проекты и хобби — важная вещь

Главная вещь, которую я понял в то недолгое время, что я был художником: именно сторонние проекты «выстреливают». Под ними я подразумеваю те вещи, которые сначала казались незначительными. Просто игрой. Однако как раз эти вещи действительно стоящие — именно в них заключается волшебство. Мои «зачеркнутые» стихи (The blackout poems) были таким сторонним проектом. Если бы я занимался только написанием коротких рассказов, если бы не давал себе свободно экспериментировать, я бы никогда не стал тем, кто я сейчас.



Не менее важно иметь хобби. Что-то исключительно для себя. Мое хобби — это музыка. Мое творчество адресовано всем, а музыка — только мне и друзьям. Мы собираемся каждое воскресенье и устраиваем шумиху на час-два. И это прекрасно. Итак, совет таков: выделите себе время на безделье. Найдите хобби. Это пойдет на пользу, и вы никогда не знаете, куда приведет вас ваше увлечение.



6. Секрет: делайте что-то хорошее и размещайте там, где люди увидят это

Я получаю много писем от молодых художников, которые спрашивают, как им найти своего зрителя. «Как сделать так, чтобы меня кто-то открыл»? Я очень хорошо их понимаю. После окончания колледжа у меня тоже был в некоторой растерянности. Учебный класс — это прекрасное, хотя и искусственно созданное для творчества место — профессору платят за то, что он занимается твоими идеями, а твои сокурсники платят за то, чтобы интересоваться ими.

Никогда в жизни у вас больше не будет таких внимательных зрителей. Однако вскоре вы узнаете, что миру в целом нет дела до ваших идей. Это звучит жестко, но это так. Как сказал Стивен Прессфилд, «это не значит, что люди необразованы или жестоки, они просто заняты». Если бы существовала какая-то секретная формула завоевывания аудитории, я бы рассказал вам ее. Но я знаю только одну не такую уж оригинальную формулу: «Сделайте хороший проект, и поместите туда, где люди смогут его увидеть».

Этот процесс проходит в 2 этапа:

Шаг 1: «Сделайте хороший проект» — невероятно сложен. И здесь нет рецепта быстрого успеха. Занимайтесь своей идеей каждый день. Терпите неудачи, делайте лучше.

Шаг 2: «Сделайте так, чтобы проект увидели» — был сложным только 10 лет назад. Теперь же все очень просто — «поместите проект в интернет».



Вы должны удивляться вещам, которым никто кроме вас не удивляется. Если кто-то находит удивительными яблоки, удивляйтесь апельсинам. Одна из тех вещей, которым я научился будучи художником, — чем более открыто ты делишься своими чувствами, тем больше людям нравится твое искусство. Художники — не фокусники. За раскрытие своих секретов не последует никакого наказания.



Верите или нет, но меня очень вдохновляют люди вроде Боба Росса и Марты Стюарт. Боб учит людей рисовать, а Марта рассказывает, как преобразить свой дом и всю жизнь. Они оба делятся своими секретами.

Людям нравится, когда ты раскрываешь секреты, и иногда, если у тебя это хорошо получается, они покупают то, что ты продаешь.

Когда ты открываешься и вовлекаешь людей в творческий процесс, ты сам учишься. Я очень многому научился у ребят, которые присылали свои сочинения на сайт Newspaper Blackout. Я много заимствую у них. Мы взаимно обогащаем друг друга.

Поэтому мой совет: осваивайте интернет-программы. Узнайте, как делать вебсайт, как работать в блогах, «Твиттере» и прочих подобных сервисах. Найдите в интернете людей, которые любят те же вещи, что и вы, и общайтесь с ними. Делитесь с ними идеями.



7. География больше не управляет нами

Я счастлив, что живу именно сейчас.



Я вырос посреди кукурузных полей в южном Огайо. Когда я был ребенком, единственное что я хотел — это попасть в компанию к художникам. Вырваться из южного Огайо и очутиться там, где что-то происходит.

Сейчас я живу в Остине, в Техасе. В целом, классное место. Повсюду масса художников и других творческих людей.

И знаете что? 90% моих наставников и коллег не живут в Остине. Они живут в интернете. Большая часть моих проектов, разговоров и творческих знакомств происходят в сети. Вместо реального общения в художественных студиях, я завел приятелей в твиттере и Google Reader.

Вся жизнь случайна.



8. Старайтесь быть хорошим человеком (потому что мир тесен)

Скажу об этом вкратце. Это единственная причина, почему я здесь — для того чтобы найти новых друзей.



Курт Воннегут сказал об этом намного лучше: «Я знаю только одно правило: нужно быть добрым, черт возьми». Золотое правило стало еще более ценным в нашем таком тесном мире. Важный урок: если вы говорите о ком-то в интернете, он это обнаружит. Все набирают свое имя в гугл-поиске. Лучший способ победить врагов в интернете — игнорировать их. Лучший способ приобрести друзей — говорить о них хорошо.



9. Будьте скучными (это единственный способ что-то сделать)

Как сказал Флобер: «Нужно быть правильным и последовательным в повседневной жизни — это позволит быть страстным и оригинальным в работе». Я скучный парень, работающий с 9 до 17, и живущий в тихом районе вместе с женой и собакой.

Весь этот романтический образ богемного художника, который употребляет наркотики, слоняется без дела и спит со всеми подряд, — полностью выдуман. Он предназначен для сверхчеловека или для того, кто хочет умереть молодым. Правда в том, что искусство требует много энергии. А энергии не будет, если тратить ее на посторонние вещи.

Вот несколько советов, которые принесли пользу лично мне:

— берегите себя;

— завтракайте, делайте пару подтягиваний, нормально спите. Помните, что я говорил раньше о том, что хорошее искусство идет из тела?

— не берите в долг;

— живите просто. Экономьте на каждой копейке. Свобода от финансовых стрессов означает свободу в искусстве;

— найдите дневную работу и держитесь за нее. Такая работа приносит деньги, связь с миром и рутинным распорядком. Закон Паркинсона гласит: работа заставляет лучше распределять время. Я работаю с 9 до 17 и занимаюсь творчеством ровно столько же, сколько занимался, работая по полдня.

— заведите календарь и дневник. Вам нужен список предстоящих и прошедших событий. Искусство требует постепенной работы. Совсем несложно написать странницу в день. Делайте это 365 дней в году, и у вас получится большая повесть. Календарь поможет вам планировать работу. Вот календарь, который я использовал, когда писал книгу.



Календарь показывает конкретные цели, помогает вам оставаться на плаву и с удовольствием зачеркивать выполненные задачи. Заводите календарь для любой цели. Разбейте выполнение задачи на маленькие промежутки времени. Превратите это в игру.



Для прошедших событий я предлагаю вести дневник. Это не регулярный журнал, а просто маленькая книжечка, в которую нужно заносить все, что вы делаете каждый день. Вы поразитесь тому, насколько полезным может быть такое ежедневное записывание, особенно через несколько лет.

Создайте крепкую семью. Это самое важное, что вам придется сделать. Хороший супруг будет не только вашим партнером, но и коллегой, другом, тем, кто всегда рядом.



10. Творчество — это отказ от ненужного

Часто художник бросает именно то, что в итоге делает его искусство интересным. В наш век информационного изобилия успеха добьются те, кто поймут, что нужно отбросить, чтобы сосредоточиться на том, что для них действительно важно. Посвящение себя чему-то означает отказ от других вещей. Это верно и в отношении искусства.

Творчество — это не только вещи, которые мы решаем включить, но и те, что мы исключаем. Или вычеркиваем. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать.

оригинал был найден тут

Не свое | Не Бест? Пришли лучше!

@темы: Мотивация

---

[Yin]

@темы: Мотивация

---

[Yin]

27.05.2008 в 12:54

Пишет  Clegane:

Коэффициент "Мэри Сью"
Автор: неизвестен.
Перевод: Зайцев Е. А., он же nail_helgi.
Оригинал: здесь.

Раз уж это нашло такой отклик, я, пожалуй, продолжу издевательства над писателями.
В этот раз мы поговорим о коэффициенте «Мэри Сью»; (изначально так звали пародийного персонажа Паулы Смит). Чем более ваш персонаж похож на Мэри Сью, тем менее он реалистичен, оригинален и т.д.
Здесь мы не станем требовать полного несовпадения... надо проявить и гуманность, верно?
Приготовьтесь, вопросов будет много. Отвечая «да», записывайте себе плюсик. Запомните, сколько плюсиков получили. Это вам пригодится в конце.

PS: да, ляпы и очепятки могут иметь место быть. Я не настолько богат временем, чтобы все вылизать как надо.
PPS: если вы начали хотя бы перед собой оправдываться за какой-то пункт - ставьте себе плюсик (например, «он похож, но в сюжете это использовано как оригинальный ход и вообще...»)

Предупреждение: это тест, а не перечисление признаков Мэри Сью.

ИМЯ:

1) Персонаж назван в вашу честь? (как угодно: имя, фамилия, никнейм, или ваше сетевое прозвище)?
2) Имя вашего персонажа представляет собой необычную форму более распространенного слова или имени?
3) Имя вашего персонажа - это существительное, или прилагательное, обычно не использующееся в качестве имени собственного?
4) В имени вашего персонажа фигурируют ненужные апострофы, тире, или иные знаки? (например, М'хаил, Глория-Анжелика)
5) У вашего персонажа имя содержит, безо всяких на то причин, куда больше составляющих, чем имя, отчество, фамилия?
6) Имя вашего персонажа вам безумно, просто безумно нравится?
6а) Его зовут Ворон?
6б) Или что-то вроде Ворона?
6в) А, может быть, его зовут Хантер/Ловчий?
7) Имя вашего персонажа описывает его личность? (Тристан - «печальный», Дарки - «мрачный», Чарити -«милосердный»
8) Имя вашего персонажа необычно, учитывая время и место его рождения?
9) У вашего персонажа есть кличка или псевдоним?
9а) Это угрожающая кличка (Несущий Смерть, Алая Ярость и т.д.)?
10) Имя персонажа иноземное, хотя сам он не из тех краев?
10а) А имя это, случаем, не азиатское?
11) Имя персонажа перекликается с мифологической/литературной/исторической фигурой (Венера, Фауст, Бонапарт)?

ВНЕШНИЙ ОБЛИК:

1) Ваш (смертный) персонаж выглядит куда моложе своих лет?
2) Ваш (бессмертный) персонаж выглядит куда моложе своих лет?
3) Ваш персонаж безумно привлекателен, хотя и не прилагает к тому никаких усилий?
4) Вашему персонажу, чтобы показаться симпатичным, надо прилагать массу усилий?
5) Хотя бы один (или более) персонажей влюбляются в него/нее?
5а) при этом они уже состоят в отношениях с кем-то еще?
5б) при этом им пофигу на отсутствие половой разницы?
6) Девственницы(ки) и/или монахи(ни) немедля влюбляются?
7) У персонажа необычный цвет глаз, или еще какая фигня с глазами, делающая их взгляд исключительным?
7а) Такого оттенка глаз в природе не встречается?
7б) Его глаза завязаны на сюжет?
8) В глазах вашего персонажа отражается вся глубина потаенной мудрости, опыта или печали?
9) Облик вашего персонажа не соответствует времени и месту (великолепные, блестящие волосы до изобретения шампуня, девушка в брюках ранее 1805-го года и т.д.)?
10) Физическому состоянию вашего персонажа уделяется несравнимо больше времени, чем при описании других персонажей?
11) У вашего персонажа необычная, или исключительная прическа, или же, описанию его волос отводится несоразмерно много места по сравнению с остальными персонажами?
12) Ваш персонаж большой модник (касается любого стиля от школьной формы до готики, от Дикого Запада до Эльфийства)?
13) Ваш персонаж одевается в таком стиле, который именно вы находите особенно привлекательным, сексуальным, клевым?
13а) Он так одевается не смотря ни на что, даже на не экономность и непригодность для его работы?
14) Вашего персонажа можно описать как «тощ, что кощей» (анорексия), но вы считаете это комплиментом?

ПЕРСОНАЖ:

1) У персонажа есть клон, или полный близнец?
1а) В вашей истории полно клонов, и ваш персонаж ни оригинален, ни крут, чтобы как-то доказать, что он не такой?
2) Персонаж обладает не дюженным умом?
2а) Он/она гений?
3) Персонаж происходит из знати или королевской семьи?
4) Персонаж богат или состоятелен, хотя и не работает?
5) Персонаж получил богатое наследство?
5а) Он единственный наследник?
6) Персонаж единственный, кто выжил из семьи/клана/народа/вида?
7) Он единственный, кто пережил катастрофу?
8) Его изгнали из семьи/племени/страны и т.д.?
9) При этом его гнали пинками под зад?
10) Персонаж страдает от амнезии?
10а) При этом он таскает за собой какую-либо штучку, связывающую его с прошлым?
10б) И он так и не вспомнит, что же он забыл?
11) Персонаж относится к «меньшинствам», женскому полу, или оказывается членом низшей касты, но все равно всех поимеет, не взирая на социальное неравенство?
12) У вашего персонажа было сложное детство или прошлое?
12а) и оно продолжает его колупать в течение всего произведения? (Это «колупание» не обязательно включает в себя пересказ событий прошлого заинтересованному третьему лицу)
13) У вашего персонажа сложное настоящее?
14) Ваш персонаж - незаконнорожденный?
15) Вашего персонажа похитили?
16) Его бросили те, кто должен был заботиться о нем?
17) Он родился в рабстве, или был принужден к рабству/проституции?
18) Он родился/вырос в ужасной нищете?
19) Он сбежал из дома?
20) Ему довелось испытать на себе телесные или психологические унижения?
21) Он подвергался сексуальному насилию?
21а) Это было изнасилование?
22б) Инцест?
22) Персонаж испытывает чувство вины за что-то ужасное, произошедшее в прошлом?
22а) Это была не его вина?
23) Его красота/таланты/умения и т.д. кажутся ему проклятием?
24) Персонаж добровольно, с охоткой и полным осознанием работал на преступный режим?

ПОДРОБНЕЕ:

1) Персонаж слишком изыскан и воспитан для своего возраста/народа/и т.д.?
2) Он говорит более чем на двух языках?
2а) Более, чем на четырех
3) Он много путешествовал?
4) Он собирает всякие штучки, кажущиеся ему признаком интеллектуальности и культурности?
5) У него есть верный зверь или фамильяр?
5а) Это не собака, не кошка, не лошадь и не птица (во всяком случае, не такая, как в реальности)?
6) Персонаж образован, хотя и живет в такие времена и в таких местах, где образование совсем не распространено?
6а) При этом он не писарь, монах, священник и т.д.?
7) Персонаж постоянно хамит и действует радикальным образом безо всяких последствий?
8) Персонаж с легкостью обучается сложным умениям (например, становится мастером игры на гитаре за пару недель)?
9) Персонаж обладает великолепным певческим голосом?
10) Бывает ли так, что ваш персонаж едва не проигрывает в дуэли, драке или каком-либо соревновании равному, или более слабому сопернику?
11) Ваш персонаж хорошо играет на музыкальном инструменте?
11а) Это гитара?
11б) Контрабас?
11в) Скрипка?
11г) Флейта?
11д) Рояль?
12) Ваш персонаж вооружен катаной, или еще каким-нибудь азиатским оружием?
12а) Сам он при этом не азиат?
13) Ваш персонаж «видит суть всех вещей»?
14) Акцент вашего персонажа позволяет точно определить, откуда он родом?
15) У вашего персонажа есть те же привычки и причуды, что и у вас (например, пьет тот же сорт газировки, что и вы, как и вы болтает с животными и т.д.)?
16) У персонажа есть тот или иной физический недостаток, который, впрочем, не сильно его обременяет?
17) Персонаж страдает от серьезных телесных недостатков?
18) У персонажа явно «не все дома»?
19) Животные и/или дети инстинктивно тянутся к персонажу?
20) Персонаж много курит?
21) У персонажа есть зависимость или привычка, от которых сложно избавиться (например, алкоголизм, пристрастие к наркотикам, он азартный игрок, сексуально озабоченный и т.д.)?
21а) Персонаж в принципе не способен противостоять зову своей зависимости?
22) У вашего персонажа есть значительные проблемы с характером (например, он маменькин сынок, любит осуждать других людей, у него есть предубеждения, он проявляет бессмысленную жестокость или наивен и т.д.)?
22а) Эта проблема преследует персонажа вплоть до самой его смерти?
22б) А если персонаж не умирает, то проблема преследует его до самого конца произведения?
22в) Из-за своего характера персонаж влипает в крупные неприятности (его увольняют, убивают, или он причиняет кому-то боль и т.д.)?
23) Ваш персонаж носит от рождения какой-то знак, или отмечен еще как-нибудь?
24) У персонажа есть некий телесный недостаток, который, тем не менее, не мешает ему быть красивым (слишком полные губы, седая прядь в волосах, нет одного пальца и т.д.)?
25) Ваш персонаж крылат (этот пункт засчитывается даже если он ангел, или не может летать, или крылат лишь время от времени)?
26) Персонаж в течение всего сюжета состоит с кем-нибудь в тайных отношениях?
27) В большей части произведения так или иначе упоминаются ребенок или дети персонажа?
28) Персонаж совершенно не учится на своих глобальных ошибках?
29) Персонаж практически или абсолютно не любит людей?
30) Он эгоист, манипулятор или садист/мазохист (причиняет сам себе боль, лжет, или подставляет других людей, чтобы добиться своих целей)?

РАБОТА И ИГРА

1) Персонаж невероятно хорош в каком-либо деле, не имеющем ничего общего с его основной профессией?
2) В том или ином деле персонаж входит в круг лучших из лучших?
2а) И, благодаря своим навыкам, широко известен окружающим?
3) Ваш персонаж является крупнейшим знатоком в той или иной области?
3а) И, благодаря этому, широко известен?
4) Персонаж единственный, или последний из тех, кто практикует определенное боевое искусство или магию?
5) Он один из двух и является либо учеником, либо учителем второго?
5а) Один из этих двоих умирает в процессе повествования?
6) Персонаж работает на той же должности, что и вы?
7) Персонаж занимается работой, о который вы всегда мечтали?
8) Персонаж женского пола и занимает положение, не соответствующее времени и месту повествования (женщина-полицейский до 1900-го, женщина-солдат в американской армии до 1970-го и т.д.)?
9) Персонаж мужского пола и занимает положение, не соответствующее времени и месту повествования (мужчина-гейша, скромная юная белошвейка и т.д.)?
10) Персонаж - тайный агент?
10а) Двойной агент?
10б) Ходит на высоких каблуках или кожаной одежде?
11) Персонаж является, или когда-то являлся...
11а) Моделью?
11б) Рок-звездой?
11в) Актером театра?
11г) Актером кино?
11д) Танцором?
11е) Полицейским?
11ё) Ниндзя?
11ж) Пиратом?
11з) Алхимиком?
11и) Охотником за головами?
11й) Наемным солдатом?
11к) Наемным убийцей?
11л) Взломщиком, или карманником?
11м) Членом преступной группировки или просто преступником?
11н) Прорицателем?
11о) Героем?
11п) Голодающим художником?
11р) Писателем-фрилансером?
11с) Журналистом-фрилансером?
11т) Исследователем?
11у) Атлетом?
11ф) Гимнастом?
12) Ваш персонаж (не важно, сам по себе, или при помощи заклинаний, амулетов и т.д.) обладает следующими способностями:
12а) Телепортация
12б) Телепатия
12в) Телекинез
12г) Пирокинез
12д) Ясновидение
12е) Исцеление наложением рук
12ё) Умение общаться с животными
12ж) Эмпатия
12з) Изменение облика
12и) Невидимость
12й) Неуязвимость
12к) Полет
12л) Способность проходить сквозь стены
12м) Общая магия или колдовство
12н) Путешествие во времени
12о) Путешествие, либо связь с другими измерениями
12п) Фотографическая память
12р) Способность видеть ауры
12с) Призыв животных/демонов
12т) Сила обольщения
12у) Мгновенное исцеление незначительных ран
12ф) Способность убивать людей голыми руками
12х) Невероятная сила или скорость
12ц) Навыки в боевых искусствах
12ч) Снайперство
12ш) Ловкость рук и никакого мошенства
12щ) Взлом компьютеров
12...) А эти навыки нормальны для вашего мира?
13) Персонаж разделяет с вами более чем один интерес или хобби?
13а) Он лучше осведомлен в них, чем вы?
14) Персонаж стал докой в той области, в которой вам самому хотелось бы стать докой?
15) У персонажа те же музыкальные предпочтения, что и у вас?
15а) А что насчет книг?
15б) А кино?
16) А, может быть, персонаж лучше разбирается в музыке, чем вы, и обладает утонченным вкусом?
16а) Книги?
16б) Кино?
17) Персонаж разделяет с вами общие религиозные или духовные воззрения?
18) Религиозные/духовные воззрения персонажа радикально отличаются от ваших в течении всего повествования?

БЕССМЕРТНЫЕ, БОГИ, ФЕИ И ВСЕ ВСЕ ВСЕ
(На вопросы из этого раздела отвечайте только в том случае, если персонаж бессмертен, или принадлежит к иному, нежели человек, виду)

1) Персонаж - вампир?
2) Эльф?
3) Шинигами?
4) Ангел, или падший ангел?
5) Персонаж стар даже по меркам своего народа?
6) Персонаж исключительно могуществен даже по меркам своего народа?
7) Персонаж невероятно прекрасен даже по меркам своего народа?
8) Персонаж проявляется более чем в одном из земных исторических событий?
8а) Он его и спровоцировал?
9) Персонаж стал вдохновением для того или иного мастера классического искусства (Например, персонаж и есть Мона Лиза, или ему Шекспир посвятил один из своих сонетов)?
10) Персонаж - единственный бессмертный, или нечеловек в повествовании?
11) Персонаж стал бессмертным или нечеловеком в результате какого-либо чуда?
12) Персонаж - гибрид разных видов (полувампир, полуэльф, полудемон и т.д.)?
12а) И унаследовал все самые сильные стороны обоих видов?
12б) И избавлен от их слабостей?
12в) Он не унаследовал ни одной сильной стороны?
12г) Один из этих видов гоблин, монстр-слизь или еще что-то вроде того?
13) Вашему персонажу не нравится быть бессмертным?
14) Персонажу не нравится быть вампиром?

ГОДЫ УЧЕНИЧЕСТВА
(этот раздел касается только персонажей, которые все еще учатся в школе, или в ВУЗе)

1) Персонаж лучший в своем классе?
2) Он глава, лидер школьной организации или группы (капитан болельщиков, первая скрипка, редактор стен-газеты, староста и т.д.)?
3) Состоит в спортивной команде?
3а) Он капитан команды?
3б) Лучший игрок?
3в) С самой первой своей игры?
4) Персонаж участвует в школьной самодеятельности?
4а) Он исполняет в спектакле главную роль?
4б) При этом, он ни разу раньше не бывал в театральном кружке?
5) Персонаж приносит победу своей стороне, или становится звездой в том или ином школьном/вузовском событии (разборки банд, спор, спортивная игра, литературный конкурс и т.д.)?
5а) Такого успеха никто не ожидал?
6) Персонажа притесняют за его сексуальные пристрастия, цвет кожи, ум, богатство/бедность, внешний вид, одежду, прошлое и т.д.?
6а) Обидчики просто завидуют?
6б) Однажды обидчики поймут, как ошибались, или понесут заслуженное наказание?
6в) Однажды персонаж сам отдубасит более чем двух обидчиков за один раз?
7) Персонаж уважает субкультуру, которая вам самому кажется клевой (готы, панки, рейверы, скейтеры, эмо и т.д.)?
7а) Персонаж сам относится к этой субкультуре?
8) Персонаж умеет исполнять рэп?
9) Персонаж состоит в музыкальной группе (не в школьном оркестре и группе самодеятельности)?
9а) Солист?
9б) Пишет для группы песни?
9в) Группа настолько хороша, что может считаться профессиональной?
10) Подружку или друга персонажа выгнали из ВУЗА?
11) Персонаж носит с собой записную книжку, где хранит свои стихи?
11а) Стихи настолько хороши, что заслуживают публикации?
11б) Объект любви персонажа находит эту книжку и начинает, наконец, понимать персонажа?
11в) Враг персонажа находит эту книжку и использует ее против него?
11г) Стихи, написанные персонажем, наличествуют в тексте?
11д) В стихах используются следующие слова:
11д.а)Алый;
11д.б)Душа;
11д.в)Тьма;
11д.г)Любовь;
11д.д)Вампир;
11д.е)Стекло;
11д.ё)Лунный луч;
11д.ж)Змея;
11д.з)Роза;
11д.и)Танец;
11д.й)Зима;
11д.к)Пламя;
11д.л)Холод;
11д.м)Богиня;
11д.н)Кровь;
11д.о)Ангел;
11д.п)Звезда;
11д.р)На век?
12) У персонажа есть собственная кредитная карточка, или другой источник крупных денежных сумм?
13) Родители персонажа заняты на особенной, или клевой работе, благодаря чему у персонажа появляются особые преимущества (например, они заняты в разработке, или издании компьютерных игр, и персонаж успевает поиграть в них раньше, чем они будут официально выпущены)?
14) У персонажа есть татуировка или пирсинг?
15) Персонаж часто напивается, или употребляет наркотические препараты безо всяких последствий?
16) В своей речи персонаж использует японские словечки, хотя и не живет в Японии?
17) Персонаж часто рассуждает об аниме, или является владельцем аниме-шмоток, коллекций и т.д.?
17а) Его питомец носит имя одного из персонажей аниме?
17б) Персонаж великолепно рисует в стиле аниме?

СЮЖЕТ

1) Каждый важный представитель сюжета наслышан о персонаже?
2) Все важные персонажи в конце-концов начинают его любить/уважать/бояться?
2а) Они так относятся к нему с самого начала повествования?
2б) Они так относятся к нему изначально, а потом относятся к нему неуважительно?
3) Персонажу раз от раза вредит все один и тот же неприятель?
4) Неприятности персонажа продолжаться и после того, как закончится повествование, и не будет никакой надежды (или, например, он испустит дух раньше, чем все закончится)?
5) Ваш персонаж участвует в Сопротивлении или состоит в группировке борцов за свободу?
5а) Ваш персонаж их лидер, или командир отряда?
6) Персонажа наказывают за преступление, которого он не совершал?
7) Ваш персонаж с радостью идет на убийство/насилие?
8) Персонаж попадает в тюрьму за свои преступления?
9) Другой персонаж отказывается от своей злобы, познакомившись с ним?
9а) А потом возвращается к преступности после того, как ваш персонаж умирает или уходит, но при этом, этот другой персонаж все еще хранит добро, почерпнутое из общения с ним, в своем сердце?
10) Ваш персонаж находится в любовных отношениях, или занимается сексом с тем, с кем и вы очень хотели бы взаимности/секса?
11) А, может быть, сам этот персонаж и есть тот, с кем вы хотели бы взаимности/секса?
12) Персонаж неожиданно полностью меняет предмет своей любви, сменяя его на более достойного партнера?
13) Вашего персонажа хотя бы раз выхаживают от тяжелых ран/болезни теплые, нежные, любящие руки?
13а) Эти руки принадлежат той/тому, в кого влюблен персонаж?
14) Смерть персонажа романтична (кончает с собой, его казнят, умирает от боевых ран, от сердечных мук и т.д.)?
15) Персонаж умирает на руках возлюбленной/возлюбленного?
16) Или, быть может, возлюбленная/возлюбленный погибает на руках персонажа?
17) Персонаж приносит себя в жертву во имя любви, или это делают сразу два персонажа?
18) Описывая батальную сцену вы с излишней экстравагантностью описываете все, что делает ваш персонаж?
18а) на эту сцену вас вдохновило кино, телешоу, игра?
18б) Вы напрямую ссылаетесь на кино, шоу, игру («он подпрыгнул и завис в воздухе аки Нео в Матрице»)?

ПЕРСОНАЖ И ВЫ

1) Вы рисовали этого персонажа (или просили других людей нарисовать его за вас) чаще, чем любого другого?
2) Личность персонажа вы срисовали с другого любимого персонажа или человека?
3) Вам хотелось бы иметь такого друга, или вы считаете, что вполне могли бы с ним быть друзьями?
4) Вас расстроит, если кому-нибудь этот персонаж не понравится?
5) Любое негативное высказывание о персонаже вы воспринимаете как личное оскорбление?
6) Персонаж служит рупором для ваших убеждений и взглядов?
7) Вы завели «дневники» этого персонажа?
8) Вам хотелось бы быть таким, как он?



ПОДСЧЕТ ОЧКОВ (сколько было раз сказано «да» столько и очков)

0-10 - Ваш персонаж Анти-Сью. Не совсем и понятно, зачем вам проходить этот тест.

11-20 - Персонаж совсем не Сью. Он проработан и сбалансирован. Поздравляем!

21-35 - Состояние вашего персонажа погранично. Если хотите, чтобы из него вышло что-то оригинальное, постарайтесь продумать его чуть лучше. А, в целом, неплохо.

36-55 - Здравствуй, Мэри Сью. Чтобы в персонажа поверили, над ним стоит еще поработать. Однако не впадайте в отчаяние, все зависит только от вас.

56-70 - Убер-Сью. Чтобы исправить это... кхм... Работы предстоит целый ворох. Хотя, быть может вы еще и не безнадежны.

Более 70 - СОЖГИТЕ ЭТОТ ХЛАМ, мой друг. Я знаю, вам хочется продолжать писать, но начните лучше заново. Это просто никуда не годится.


Перевод: Зайцев Е. А. АКА nail_helgi
Источник - http://nail-helgi.livejournal.com/

@темы: Теория

---

[Yin]

08.05.2012 в 23:55

Пишет  Чай с ванилью:

Цитаты из одного жж
Искусство – это способ вывести человека из равновесия, к которому тот неизбежно стремится в повседневной жизни

Культура не делается среди хрупких дорогостоящих осветительных приборов, которые можно разбить при любом неловком движении. В таком окружении все, что можно создать, – это семейные ценности.

***

Творческие женщины вообще склонны преувеличивать для себя заинтересованность мира в вопросах физиологии, отношений и материнства. Не то, чтобы я разводил тут шовинизм, просто продажи показывают обратное. Одну-две песни мир готов потерпеть; от целой пластинки он бунтует.

Смысл в том, что физиология, отношения и материнство, будучи взятыми as is – это, в сущности, очень благополучные конфликты. То есть, с одной стороны они создают проблемы, но с другой – и это отлично всем известно – эти проблемы почти всегда разрешаются самым положительным образом. Отчего прогностическая составляющая интеллекта слушателя решительно недополучает работу. То, что в рецептивной эстетике называется «стратегией текста», то, что составляет основу интереса, который человек получает от соучастия в творческом акте, вся эта постоянная необходимость делать рискованные предположения относительно того, в каком направлении будет развиваться художественный материал, – это все в данном случае представлено из рук вон плохо. Когда читатель без вариантов дожидается своей рифмы «роза» - ему нет нужды соображать, через какие аллитерации и консонансы его туда вынесло. Когда слушатель знает, что из физиологии непременно произойдёт гендерная мораль, из отношений – слезы, а из материнства – любовь к человечеству, то ему не очень интересны все перипетии, которые приводят к этим сногсшибательным результатам. Это как смотреть в записи хоккейный матч, про который известно, что наши все равно просрали.

(с) artem-r

интересно подумать, хм... учитывая фанфикшн...

@темы: Мотивация